Сделай мне больно

- А у кого их нет? Вот наш рокер с палочками -ударник. Взял и спустил вчера все форинты на лаковые коры. Острые, как нож, блестят, как зеркало, и во-о-от такой каблук. Стал мерить, оказалось, оба на левую ногу. Плакал вчера и об римские камни бросался. Сегодня, после официальной части, пойдем с ним делегацией левый на правый менять. После чего запланирована турецкая баня. Понял? Охота испытать, как можно больше. А время поддирает! Да! Пора уже мануфактуру начинать отматывать. Метров хотя бы семь - и Венгрия окуплена. Не разделяешь? Смотри. Вернешься, в дом не пустит. А так-то оно легче. Отворяют тебе с недобрым чувством, а ты хуяк с порога: "На, моя Пенелопа!" - отрез кримплена. Или там джерси. Парализующий эффект достигнут. Мой тебе совет! Все же я жизнь свою не только с одним баяном прожил. Чем более вина, тем больше метров ей отматывал. Так что смотри.

Кроме них, никто у ларька в общение не вступал. Сдав кружки, венгры оседлывали велосипеды. Штанины справа, где цепь, прихвачены прищепками - не деревянными, как в Союзе, а из пластмассы разных цветов. Что веселей.

Александр допил и утерся, треща щетиной.

- Еще по единой?

- Геннадий Иваныч! На ногах не стою.

- Ну, давай. А я еще того - подумаю о судьбах Рима. Если кто из наших уже проснулся, адресуй к ларьку. А то здесь собеседников - сам видишь. Раз-два и обчелся.

Чувствуя себя говном, не только полным, но даже окончательным, Александр вошел в пределы международного туристического комплекса "Strand", что означало "Прибрежная полоса".

Сюда, на финальном этапе путешествия, со всей Венгрии съехались группы, расставшиеся в Дебрецене.

Он прошел мимо сверкающих "Икарусов" и поднялся в отель.

Все еще спали. На третьем этаже он с лестницы вошел в коридор и налево. Перспектива завершалась стеной стеклянных кирпичей, толстых и полых. Снаружи взошло солнце, и стена эта сияла ему навстречу. В ореоле возникла женщина - большая, вымытая и нагая. Она закрыла за собой дверь душевой и двинулась, ступая по линолеуму на цыпочках. Это была Аглая - в одной руке набитый пластиковый мешок, другая придерживает на голове тюрбан полотенца.

- А я вот постирушечку. Пока мой лавер спит. Чего молчишь - или красивая?

- О да.

- А самому ни холодно, ни жарко. Знаем-знаем. Местные кадры, они такие. Ты, я вижу, даже бриться бросил?

- Бросил.

- Ведь у тебя, я слышала, электро? Отдай мне ее, а? В Москве я тебе новую куплю.

- Зачем тебе?

- Чтобы янычары не царапали в местах, - смешок сконфуженный, но гордый, - им почему-то интересных... Серьезно, в сувенир ему хочу. Все, что электро, у них здесь жутко дорогое.

- Твоя.

Он был притиснут к полной наготе и расцелован;

- Рыцарь! Может, постирать тебе чего?

Александр зашел к себе, взял бритву, вернулся в коридор. Из двери соседнего номера торчала в ожидании рука. В неожиданном порыве он обласкал ее - полную и белую. С голубыми прожилками на сгибе локтя. Рука в ответ сделала ему кистью жест укоризны: мол, чего ж ты раньше?..

Он положил ей бритву в ладонь.

Номер им достался с видом на Дунай. В своей кровати разбуженный им Комиссаров закуривал натощак.

- Значит, уходишь в бороду?

- Куда ж еще...

- Куда - тебе знать лучше. Кто вы, доктор Андерс?

- А вы, Лаврентий Палыч?

Комиссаров обиделся.

- Я, знаешь ли, не Хаустов.

- А я не доктор Зорге.

- А кто?

- Другой, - ответил Александр. - Еще неведомый избранник.

Снял пиджак и лег.

- Ну, ладно... Как выступление прошло? По данным политической разведки, сенсационно.

- Определенное признание имело место.

- В том смысле, что читатели не отпустили до утра? (Молчание со стороны Александра). Ну, что ж. Мы не аскеты - как было сказано любовником Арманд, одним из них... На завтрак-то пойдешь?

- Воздержусь.

- В номер принести?

- Не стоит. Но мерси...

- (Молчание) После завтрака автобусами предстоит на гору Геллерт - к мемориалу Освобождения. Осквернен в 56-м, но после восстановлен. Всем поездом восходим.

- Уже взошел.

- После чего торжественное возложение и клятва в Дружбе. (Молчание со стороны Александра) Ну, ладно. Судя по виду, церемонию ты вряд ли выдержишь. Оставайся. Только один вопрос... Интимный.

Александр отвернулся к стенке.

- Да нет, тут о другом, - смутился голос Комиссарова. - Такая, значит, история. Супруга заказала из дамского белья ей. Чего-нибудь. "По вдохновению", - говорит. Вопрос вдохновения в свете обстоятельств - сам понимаешь. Не стоит. Но лавку мимоходом присмотрел. На улице Парижа. Видимо, нэпманы содержат. Витрина еще та. Парализует. Канкан и прочие французские дела, ты ж понимаешь...

- Ну?

- В смысле морально поддержать. Ну, и потом, поскольку я не спец... Размеры там, артикулы. Прозрачности...

- Я, что ли, спец?

- Ну, все же. Согласно агентурным данным, ты ведь здесь в высшем свете обретаешься...

Александр ударил в стену лбом.

- Это к чему?

- А так! Вы все еще хотите иметь, - произнес он, цитируя Иби, - а мы здесь хотим уже быть.

- (Молчание за спиной) Так понимаю - Янош Кадар с тобой делился? Этак после ужина, да? Между "гаваной" и армянским коньяком?

Александр засмеялся.

- Не он, а внучка...