Сделай мне счастье

Шпиц в ответ оскалил мелкие зубки, показывая, что готов постоять за себя. Герман слышал о злобном и коварном нраве этих на первый взгляд милых пушистиков, но до сего момента не подозревал, насколько рассказы о хитрости этих собачек правдивы. Укушенный палец зверски болел. Герман уже собирался показать шпицу, где раки зимуют. Но тот, смекнув, что шансы у них неравны, тявкнул в последний раз и исчез.

Герман вновь остался в одиночестве. Ему показалось, что он слышит то ли шорох, то ли тихие шаги. Доносились они откуда-то из глубины дома. Он двинулся на звук. Но когда он вошел в большую светлую комнату, противоположная дверь хлопнула, словно только что кто-то выбежал. Герман бросился туда, но неудачи продолжали его преследовать.

Он споткнулся обо что-то, лежащее на ковре, и полетел кувырком. В следующее мгновение он больно ударился плечом, да еще и приложился головой о мраморный пол.

— Дьявол!

Герман почувствовал, как потекла кровь. Поднявшись, он приложил руку ко лбу, чтобы унять кровотечение.

Он еще с улицы обратил внимание, что фронтальная стена дома была полностью стеклянной. Герману это показалось безумием, все равно что жить на базарной площади у всех на виду. Но через стекло Герман мог видеть газон и двор, по которому только что прошел.

Во дворе тем временем кое-что изменилось. К своему удивлению, Герман увидел стройную женскую фигуру, которая быстро-быстро бежала прочь от дома. Встрепенувшись, Герман закричал:

— Ира! Ирка!

Женщина его не услышала. Стекло заглушало звук. Герман забарабанил по стеклу, надеясь привлечь к себе внимание, но женщина не оглянулась и теперь. Герман был уверен, что это его жена. Хотя он не видел ее лица, на этой женщине был приметный белый кожаный плащ, точь-в-точь такой, какой жена купила вопреки всякому здравому смыслу.

Брать белый плащ на весну и осень, когда всюду грязи по колено — самая настоящая глупость. Герман прямо так жене и сказал. Но Ирина в ответ страшно разозлилась, обвинила его в том, что он хочет держать ее в черном теле, и плащ все-таки купила.

И вот теперь Герман видел этот плащ на удирающей из дома женщине. Ему и в голову не пришло, что могут быть два похожих плаща. Он явился сюда именно за женой, и во всякой женщине ему хотелось видеть только Ирину. И потом, он еще не до конца пришел в себя после удара головой об пол и не слишком хорошо соображал.

Так или иначе Герман не собирался упустить беглянку. Он повернулся, чтобы бежать за ней, и замер, не в силах сделать дальше и шагу.

— Вот тебе и на, — растерянно пробормотал он.

Только сейчас внимание Германа привлек к себе предмет, о который он так неудачно споткнулся. Это было мужское тело. Мужчина был в темно-синем костюме, рубашке цвета слоновой кости и галстуке, словно собирался отправиться на деловую встречу, но утомился от сборов и прилег отдохнуть.

Одного-единственного короткого взгляда Герману хватило, чтобы понять, что человек этот ему знаком.

— Эге, — пробормотал Герман озадаченно, — что же это хозяин на полу развалился? Собаки сверху прыгают, хозяева на полу валяются. Что за дом!

Он подошел поближе.

— Что с вами?

Герман потрогал доктора Меерсона за плечо, но тот не откликнулся. Глаза у него были закрыты, на лице застыла неестественная улыбка, больше напоминающая оскал. Герман никогда в жизни не видел, чтобы человек так жутко улыбался.

— Эй! — повторил он. — Вы как? В порядке?

Но и без ответа было ясно, что до порядка здесь далеко. Герман предпринял новую попытку привести беднягу в чувство. Видимо, у Меерсона случился обморок или припадок, который застал его врасплох.

— Сейчас-сейчас, — бормотал Герман, — я вам помогу.

Он приподнял Меерсона за подмышки и поволок было к кожаному дивану. И тут он заметил еще одну странность.

Вроде бы ковер был белый. Откуда же эти узоры?

Длинная багровая полоса тянулась от ног Меерсона к пятну, которое располагалось ровнехонько на том месте, где еще совсем недавно лежал сам Меерсон.

— Это что такое?

Герман взглянул на спину доктора, потом потрогал пиджак, и пальцы его мигом окрасились чем-то алым.

— Кровь!

Герман от неожиданности разжал руки. Меерсон тут же рухнул на пол, издав едва слышный стон.

— Вот черт! — воскликнул Герман. — Доктор-то ранен! Кто же это его, а?

Но тут Герман вспомнил о женщине в белом плаще, и ему сделалось по-настоящему страшно.

— Не может быть! Ирка не могла!

Диким взглядом Герман обвел комнату. Меерсон не такой уж хиляк. Против Германа у него, может, и не было шансов, но против хрупкой Иры? Что же у них здесь происходило, что Ирине пришлось пойти на такое?

То, что пришло в голову Герману, заставило его схватить Меерсона за лацканы пиджака и встряхнуть:

— Ты что, гад, с ней делал?

Меерсон молчал. Герман устыдился своей вспышки и опустил доктора обратно на ковер. В ту же минуту по телу Меерсона пробежали конвульсии, и ревнивый муж понял, что доктор отдал богу душу. Герман был не робкого десятка, но никогда еще у него на руках не умирал человек.