Сделай погромче

Собралось человек тридцать или около того, в основном из выпускных классов, потому что, как ни трудно в это поверить, все мы были теперь в выпускном классе. Большинство были наряжены предсказуемо: привидение (просто белая простыня с прорезями для глаз), бродяга (просто рванье и зуб, замазанный черным) или тренер (просто футбольный джемпер и свисток на шее). Некоторые всего лишь напялили большие резиновые маски президента Буша и Дарта Вейдера и Франкенштейна; у двух-трех девчонок вообще не было костюма, а только блестки, покрывающие лицо и волосы; а человек пять и вовсе заявилось со словами, что на них костюм «выпускника», что после третьего раза звучало уже совсем не смешно, и, конечно же, там был Тони Деган в своей белой футболке с надписью «Мы тупые» и стрелкой, указывающей на кого-то неопределенного поблизости, и видимо, в качестве костюма, на одном глазу у него была повязка. Когда мы с Гретхен зашли в подвал, Тони обнимал эту маленькую обкуренную Джилл, наряженную ведьмой, и Гретхен направилась к нему и, как обычно, заорала, и я улыбнулся и взял пиво и начал озираться. Народу было полно, многих я не знал или не узнал за вампирским макияжем и наклеенными усами, а некоторые хорошенько попотели над своими костюмами, должно быть, не один месяц над ними трудились, честное слово. Как например, Лора, хозяйка вечеринки, высокая, в веснушках, очаровательно рыжая, в костюме самой настоящей кабинки для поцелуев. Как я уже говорил, она была известна своим непостоянством, тем, что путалась с кем ни попадя, особенно с Бобби Б., и вечно с кем-то расставалась, и в тот же вечер шла на свидание с другим, и на ней была эта картонная коробка с вывеской «Поцелуи, $ 1.00», и к ней подходили парни, вручали деньги, и она смеялась и целовалась с ними. Еще там был этот Билл, пухлый торчок, которые вечно пытался продать тебе поддельную кислоту — маленькие кусочки бумаги, которые только и были что кусочками бумаги, — он был наряжен Бэтменом, но костюм явно соорудил себе сам из спортивных штанов, что ли, и голубого одеяльца, так что получился такой Жирный Бэтмен, и он вроде как танцевал, хотя толком танцевать не умел, и он был крупный, в смысле толстый, и живот его нависал над черными трениками.

Еще была такая длинная девчонка в костюме Зубной Феи, и я поначалу принял ее за Люси, но Люси как раз очень коротко постриглась, а у этой были длинные каштановые волосы с чудной золотой тиарой и маленькая черная маска, скрывающая лицо, и все такое. На ней было расшитое золотом платье и золотая волшебная палочка, и ожерелье из белых зубов, и золотая сумочка, полная денег. Она очень нежно касалась присутствующих своей золотой палочкой, и все притворялись, будто мгновенно засыпают.

Эта Зубная Фея подошла прямо ко мне и взяла меня за руку. Из своей волшебной сумочки она вытащила забавный четвертак и положила мне на ладонь. Я взглянул на него, и это был совсем не четвертак, а какая-то чудна́я иностранная монета.

Она улыбнулась, подмигивая мне, и сказала:

— Это из Греции.

— Спасибо, — сказал я.

— Я раздаю монетки детям по всему миру, — сказала она.

— Так и запутаться можно, — сказал я.

— В том-то и дело, — кивнула она.

— Что ж, спасибо, — сказал я.

— Это мой последний подарок тебе, — сказала она.

— Чего?

— Я прихожу к тебе в последний раз, потому что ты больше не ребенок.

Я засмеялся и подумал, кто она, черт возьми, такая, там под маской.

Я положил греческую монету в карман и нервно улыбнулся. Отошел к столу с угощениями и оттуда еще раз взглянул на нее, и она помахала мне, кивая, и внезапно я отчего-то почувствовал себя странно, как будто и вправду мое детство закончилось или что-то в этом роде. Я секунду поозирался вокруг, и тут на меня нахлынуло. Это был типа мой последний школьный Хэллоуин, а Хэллоуин, наверное, был всегда типа моим любимым праздником в детстве, потому что, знаете, надо кем-то наряжаться, и я огляделся вокруг и все — шестнадцати-, семнадцати- и восемнадцатилетние, — все были в костюмах и все такое, и как я сказал, что-то во мне закончилось, прямо там.