Сделай погромче

Где-то дня через три до меня дошло: я как раз сдавал тест по химии и, конечно, подписался уже как доктор Фэнг,и вот тогда я стал прокручивать в голове это мгновение снова и снова — Керри смотрит на меня и говорит: «Сними очки», — и где бы я ни был и что бы ни делал, в школе, или дома, или лежа в постели, или за ужином, когда мама просила передать ей еще картофельного пюре, или когда меня вызывали к доске, или в душе, или на улице, я все время представлял Керри — ее плоскую грудь, ее свалявшиеся волосы, — Керри, которая произносит: «Сними очки. Сними очки». В тот момент могло случиться все что угодно. Могло случиться все что угодно, но я струсил. Я струсил, а ведь это мог быть именно он, мой главный шанс, а я проебал его. Я проебал свой главный шанс, и теперь никто никогда не займется сексом со мной — ни Керри Стипл, ни уж тем более Гретхен, — но в следующий раз я разработаю детальный план и клянусь, что бы ни случилось, я сделаю это, что бы ни случилось, я должен приблизиться к сексу, пока меня не прикончили какая-нибудь ядерная война или советская радиация.

Семнадцать

Примерный список чумовых песен для Гретхен:

1. Я тебя не забуду / I Won't Forget You (Poison)

2. У каждой розы есть шипы / Every Rose Has its Thorn (снова Poison)

3. Дом, милый дом / Home Sweet Home (Motley Crue)

4. He бойся смерти / Don't Fear the Reaper (Blue Oyster Cult)

5. Хочется заняться любовью / Feel Like Making Love (Bad Company)

6. Свободная птица / Freebird (Lynrd Skynrd, лучшая песня всех времен для петтинга)

7. Каждому свой путь / Separate Ways (Journey)

8. Королева-ракета / Rocket Queen (GNR)

9. Терпение / Patience (GNR)

10. Мое милое дитя / Sweet Child о' Mine (GNR)

Восемнадцать

В школе без всякой на то причины мне на голову из ниоткуда свалилось хреново яйцо. Я сидел на унитазе в туалетной кабинке на втором этаже, третий урок только начался, и мне стало плохо, потому что за завтраком я залил свои хлопья молоком, чего мне делать не следовало, поскольку я не переношу лактозу, но Тим сидел за столом, поглощая свой завтрак, а рядом стоял пятилитровый кувшин с молоком, и молоко так хорошо смотрелось с его хлопьями по сравнению с простой блин водой, которую я обычно использовал, что я налил молока в свои — и не то чтобы чуть-чуть, а конкретно, — и к третьему уроку меня всего скрутило и все такое, и когда я спросил разрешения у брата Гитлера — так же известного как брат Палуч — выйти в туалет, он сказал: конечно, поскольку, должно быть, было видно, какой я весь зеленый и потный, хотя обычно он никого не выпускал в туалет, что, по-моему, полное безумие, потому что — и что блин тебе делать? В штаны срать? Если ты на работе какой-нибудь, и тебе надо опорожниться, тебя же выпустят, по правилам, мать его, распорядка.

В туалете пахло хвоей и сигаретами, и я сидел в самой дальней от входа кабинке, потому что меня такие вещи напрягали. Я не любил срать, когда кто-нибудь сидит в соседней кабинке. Обычно я замирал, выжидая, пока не останусь один. Мне не нравилось слышать, как срут другие, и не нравилось, когда другие слышат, как сру я. Почему? Ну уж не знаю. Обычный, мать его, этикет, наверное. Итак, я выбрал дальнюю от входа кабинку — в смысле, в туалете никого не было, но просто на всякий случай, вдруг кто-нибудь зайдет отлить. Я зашел в кабинку, стянул штаны, потом, вспомнив, вытер черное сиденье туалетной бумагой и уселся. Нет, я блин не присел на корточки, я сел. Почему? Да потому что у меня всю жизнь были подобные проблемы, и это блин ну очень утомительно — сидеть всю жизнь на корточках. Так что я уселся и стал ждать, потому что обычно все это с час накапливалось, прежде чем выстрелить из меня, и я стал рассматривать кабинку изнутри. Стены были из тусклого зеленого мрамора, кафельный пол — зеленовато-синий, вполне чистый. Один из кранов протекал. Было довольно тихо, поскольку все были на уроках, и я стал читать надписи на стенах.

Все сегодня плохо, как мое правописание

Приходи сюда сосать мой член ежедневно в 1.30

Колин Чандлер не дает.