Сделай погромче

Подавляющее большинство серийных убийц — гетеросексуальные мужчины европеоидной расы, в возрасте от двадцати до сорока лет, имеющие проблемы в сексуальной сфере и низкую самооценку.

Ну точно как мы с Майком! Еще я нашел вот это:

В детском возрасте серийные убийцы могут получать удовольствие от истязания животных, поджогов и обычно страдают хроническим энурезом. В подростковом возрасте многие серийные убийцы переносят травму головы и страдают от алкогольной и/или наркотической зависимости. Также для них характерно сильное чувство отчуждения, отсутствие непосредственного окружения.

И опять-таки это вполне мог быть Майк, я, или даже Дори, не знаю. Думаю, в этом было все дело. Как будто эти серийные убийцы чувствовали себя неприспособленными к жизни, и им было за это стыдно, что только ухудшало ситуацию, и вроде как, поскольку эти серийные убийцы были одиночками и убивали людей и все такое, это, вероятно, сделало Америку более недоверчивой, знаете, вроде как люди стали тогда более замкнутыми и отчужденными и все такое. Принадлежать чему-то, чувствовать себя частью чего-то, или быть с кем-то, кто по-настоящему тебя понимает, было очень важно, наверное, и, может быть, вот как это изменило Америку — заставив людей не доверять друг другу, беспокоиться, и в результате, вероятно, ослабив их связь друг с другом, а потому все ухудшалось и ухудшалось, пока вся Америка не стала такой, как наш район, где люди друг с другом даже не разговаривают. Может, это идиотизм — думать о таких вещах, типа серийных убийцах и одиночестве и обо всем прочем, не знаю. Может, лучше об этом не знать. Может, лучше просто продолжать верить, что все в порядке, даже когда каждую минуту может случиться что-то по-настоящему страшное.

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

По ошибке я взял футболку Дори. Сейчас я понимаю, что это и стало причиной. Я испугал ее, потому что случайно взял ее футболку, и, может быть, это заставило ее думать, что у нас все серьезно, даже не знаю. Мы были в ее комнате, и я целовал каждую родинку на ее спине, одну за другой, будто давая им имена, когда пришла ее мама. Мы услышали, как она звенит ключами и отпирает дверь, и распахивает ее. Потом она, должно быть, уронила пакет с продуктами, раздался звук бутылок и банок, падающих на пол, и она пробормотала: «Черт, черт, черт!».

Ровно через секунду я уже стоял посреди комнаты, штаны застегнуты, ботинки обуты, носки в карманах, но я никак не мог найти свою белую футболку. Мама Лори кашлянула и снова выругалась, роняя внизу банки.

— Моя футболка, — сказал я.

— Вот, — прошептала Дори, вручая мне свою футболку, серую футболку «Iron Maiden», с надписью «Где-то во времени». Я натянул ее через голову, Дори открыла окно, подняла жалюзи и подтолкнула меня.

Два дня спустя мы сидели у Майка в подвале и смотрели старый сериал, вдвоем с ним, и пришла Дори, очень грустная, глаза маленькие и сощуренные. Она села рядом со мной и вздохнула, ткнула меня в бок и сказала:

— Надо поговорить.

— Хорошо, — сказал я, ткнув ее в ответ. — Говори.

— Нет, наедине.

— Ладно, — сказал я. Я взял свою куртку и пошел за ней наверх. Было прохладно, хотя стояла уже середина апреля, влажно и дождливо, темнело.

— Ну? — сказал я.

— Отдай мою футболку.

— Чего? — спросил я. — Почему?

— Она не может быть у тебя, — сказала она.

— Ладно, — сказал я тоном обороняющегося.

Дори опустила глаза, и поскольку она была высокая, мы встретились взглядами. И она заплакала.

— О боже, — сказала она.

— О боже — что? — спросил я.

— О боже, боже, боже, — и она прямо-таки разрыдалась. Я хотел было взять ее за руку, но она скрестила руки на груди, покачав головой. — Боже, боже, боже, прости.

— За что? Дори, ты меня пугаешь.

— О боже. Ладно. У меня есть парень. В смысле, у меня был парень, и я собираюсь к нему вернуться. О боже, прости меня.

— Что? Кто? Кто он, черт возьми?

— Кен. Его зовут Кен.

— Чувак с тачкой? С твоей работы?

— Он там больше не работает. Он учится.

— Черт! Вот черт, я не могу поверить, черт возьми, что все это со мной происходит, — сказал я, закрывая лицо руками.

— Прости, Брайан. Правда, прости. Я хотела сказать тебе раньше.

— Это когда же, интересно? Когда мы трахались?

Дори опустила глаза, краснея, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

— Этого не должно было случиться. Он, он ничего об этом не знает.

— Какого хрена ты тогда до сих пор с ним встречаешься? — спросил я.