Сделай ставку - и беги. Москва бьет с носка

- Теперь поговорим по персоналиям, - со вкусом выговорила Александра Яковлевна. Было заметно, что последнее, "умное" словцо очень ей нравилось. - В ворота Лукасика поставь. А я говорю, - Лукасика. Народ его любит. Потом этот у тебя на правом краю, как его? Который в последней игре пендаля не забил. Орехов, да? Чего он все там крутится? Место, что ль, прикормленное? Аж всю траву истоптал. Так ты его перекинь на левый. Может, оттуда забьет? Что с того, что там Кедров? Это с хохолком который? Потеснится. А то местами поменяй. Мало ли что левша. Скажешь-сделает. Я вон тоже ВПШ пока не закончила. А поставили - справляюсь. И ты справишься. А не справишься, будем поправлять. Крепким партийным словом.

В соседней комнате бросили на рычаг трубку, и на пороге появилась Александра Яковлевна. Одетая к выходу.

- Вернулся? - обрадовалась она при виде сына. Чмокнула в торопливо подставленную щеку. Огорченно покачала головой. - Глазища-то аж запали! Ох, Антошка, когда ж ты в жизни укореняться начнешь? Мотает из стороны в сторону. Матери один страх ждать, чего отчебучишь. На юриста зачем-то пошел. А что юрист? Подай-принеси. Ведь могла бы на приличный факультет пристроить, чтоб потом в жизнь легче вписаться. Так нет, сам всех умней, - при виде кривой ухмылочки на лице сына она почувствовала привычное раздражение. - И нечего морду воротить, когда мать говорит. Всё умней старших себя мнишь. А прибабахи мальчишеские скоро пройдут. И вперед вырвутся те, кто общую тенденцию подхватит.

- А кто не подхватит? - ехидно поинтересовался Антон. - Те - в шлак уйдут, по пивным рассосутся. Особенно которые со смехуёчками прожить хотят! - отчеканила Александра Яковлевна. - Только у тебя вот так-то - бочком прожить, не выйдет. Не позволю! Либо ты с нами, либо - извини, подвинься! Такова позиция марксизма! - Господи, матушка, марксизм-то тут причем?! Ты б лучше о футболе судила, - простонал Антон. - Думаешь, если тебя как передовую ткачиху-бабариху в президиумы сажают, так это и есть марксизм? А мне так твои президиумы да блатные коны даром не нужны. Сам знаю, чего хочу, и сам добьюсь.

Мать и сын и сами не заметили, что, едва встретившись, втянулись в обычную горячую перепалку, в которой никто не хотел уступать. Последняя фраза Антона Александру Яковлевну зацепила особенно сильно.

- Все вы на словах сам с усам, - сквозь зубы процедила она. - А на деле я тебе так скажу: забрался на материнский хребет, так не колоти по нему. Отобьешь, на чем сидеть станешь? - Насчет хребта не переживай. Обойдусь как-нибудь. - Так обходись, раз такой нигилист! Но и мать пока не лишняя, хоть и дура. Или забыл, как тебя со вступительного экзамена выгнали?

- Это сперва выгнали. А потом спохватились: пятерку поставили.

- Так это не тебе, голубчик! Это мне поставили! - уязвленная пренебрежением сына, Александра Яковлевна больше не сдерживалась. - Потому что вовремя людишек нужных подключила. А если б не помогла, где б ты щас был без ткачихи-бабарихи? В армии разве.

Антон пристыженно покраснел. Потому что ударила мать в самое больное его место. Его действительно бесцеремонно провалили на вступительном экзамене по литературе. За то, что во время ответа затеял спор с преподавателем, - можно ли считать Радищева писателем. Выйдя, он позвонил матери. Ни о чем, конечно, не просил. Просто проинформировал. На другой день, зайдя в приемную комиссию забрать документы, обнаружил свою фамилию в списке принятых. С матерью об этом они никогда не говорили. Но ведь понимал, что не просто так изменилась оценка. Да и сам он совсем не просто так позвонил. Потому что для энергичной Александры Яковлевны звонок сына должен был стать - и стал - руководством к действию. Проявленное тогда малодушие, в котором сейчас его уличили, давно уже терзало Антона.

По насупившемуся его виду мать поняла, что в запале сказала лишнее. Она примирительно потянулась обнять сына. ишьсяза матьд Листопада заставлял мучительнон. нной неожиданной горячности:

- Ладно, это я по-семейному, без претензий. К кому на самом деле и обратиться в случае нужды, как не к матери?

Но Антон, похоже, так не считал. Он увернулся от материнской руки.

- В сущности, ты права: нельзя за чужой счет существовать. В жизни самому надо состояться. И чтоб позицию иметь, - это тоже заслужить надо, - голос его предательски дрогнул. - В общем я, пожалуй, ухожу из дома.

- То есть как это уходишь? Куда еще? - опешила Александра Яковлевна, - такого даже от своего непредсказуемого сына не ждала.

- Пока не знаю. Или в общагу, или сниму где-нибудь комнатенку. На прокорм заработаю, - я уж несколько раз на мелькомбинате мешки разгружал, потом как-то вагоны на узловой. Прилично платят. Десятка за ночь. А чего? В Швеции, я читал, - до восемнадцати дорос, - пожалте на выход из родительского дома. Докажи, чего сам можешь. Считаю это правильным. Чтоб потом некому попрекать было.