Сделай ставку и беги

– М-да, – Торопин отер кончиками пальцев вспотевшие виски, заметил след помады, усмехнулся растроганно. – Вот бабьё! Знаю, что с половиной города переспала. Но ведь как рада! Без дураков. Не, я еще, когда первый раз в кабаке приметил, сразу определил, – моя баба. Душой моя! Эх, жизнь подлянка! Наливай, Ваня. Как там твой кубанский дружок Рахманин говаривал? Ломанем, пока при памяти.

И – сделалось им хорошо!

Все стало почти как прежде. Они сидели, сбросив пиджаки, в обнимку. Феликс, отбывший наказание в Средней Азии, вынес оттуда идею насчет наркотического трафика из Душанбе. Оставив обычную осторожность, он уговаривал Ивана поучаствовать в новом, сулящем невиданные барыши деле.

Иван слушал, поддакивал. Но – чем больше в Феликсе проступал прежний «ближний его друган», чем приятней – внешне – становилось им друг с другом, тем далее – внутренне – отдалялся он от приятеля. Это никак не проявлялось. Он даже не размышлял об этом. И не было мыслей расстаться и не видеться – как «завязавший» алкоголик бежит распивочных компаний. Зачем не видеться, если встретил он человека под стать самому себе – отвязного, разухабистого, не знающего удержу в желаниях. Но другое крепло в нем твердо – с Феликсом он в гульках, но не в криминале. С этой узловой станции ему посчастливилось отъехать и – возвращаться не собирался. Его состав разгонялся, хоть и медленно, – по другому маршруту.

Через час Нинка договорилась о подмене и уволокла Торопина к себе домой.

Уже попрощавшись с Иваном, Феликс вдруг вернулся, склонился над самым ухом:

– Чуть не забыл насчет Звездина. Похоже, ты не в теме, – он ведь тогда выскользнул. Выпустили за недоказанностью и даже, насколько слышал, опять в ментуру вернули. Так что – бди! Если узнает, что ты в городе, добром не кончится.

Феликс хлопнул его по плечу и исчез.

Оставшийся в одиночестве Иван нахмурился, – положительно, всё подталкивало его к тому, чтобы слинять из ненавистного городка.

* * *

Иван, зажав под мышкой папку с диссертационными набросками, чудом сохранившуюся накануне, брел вдоль Волги по набережной Степана Разина. На другой стороне реки под заходящим солнцем золотился шпиль речного вокзала, из-за которого сгнившим клыком торчала разваленная часовня бывшего Отрочь монастыря.

В начале сентября в Твери всё еще бушевало лето.

Среди буйной, желтеющей листвы исчез покорябанный, унылый губернский городок. Даже знаменитая Казаковская набережная помолодела. Старинные двухэтажные дома, соединенные арками в непрерывную цепочку, – трухлявые, иссеченные трещинами, с сыпящейся штукатуркой, – кокетливо выглядывали из густых тополей, будто молодящееся старичьё восемнадцатого века из-за пышных вееров.

Асфальт к концу дня парил, остывая. Жара спала.

Все живое было исполнено неги и умиротворения.

На ближайшей к Ивану витой скамейке двое парней приобняли с двух сторон грустную девушку с головой, покрытой платочком, и в чем-то горячо ее убеждали. Скучающему Ивану хотелось развлечений.

– Это шо за групповуха в общественном месте!? – гаркнул он.

– Девушка, вы им не верьте. Наобещают, а потом непременно надуют.

Парни подняли готовые к отпору лица, и – Иван узнал обоих. Антон Негрустуев и – удивительно – тот самый патлатый, что когда-то избивал его возле мотеля.

Узнали и его. В следующее мгновение колючее выражение лица Антона Негрустуева начисто смылось. Карие глаза его наполнились радостью.

Ни мало не обращая внимания на прохожих, он вскочил на скамейку и прямо с нее запрыгнул на Ивана, едва не сбив с ног.

– Что ж не позвонил, что в Твери? (Как всякий коренной тверичанин, Антон презрительно игнорировал официальное название города). Или забыл, что у тебя здесь крестник живет? – сбивчиво выкрикивал он. – Да если б не ты, я б сейчас не студентом на юрфаке, а на городском кладбище числился. Ведь я тебя, подлеца, разыскивал!

Иван, в свою очередь, в волнении охлопывал его по раздавшимся плечам и сам удивлялся, как это за целый унылый год не пришло ему в голову навестить непосредственного этого мальчишку. Но зато понял другое: отныне они не скоро расстанутся.

Девушка на скамейке всхлипнула. Из-под сползшей косынки открылись золотистые, в рыжину, пряди.

– Познакомься, Ваня, – Антон отступил. – Это Вика.

– Вика – это только с моего разрешения. А так – Виктория, – быстро забил «вешки» патлатый. – Моя чувиха. Будет хорошо себя вести, доставлю неслыханное счастье, – возьму за себя замуж.

Богатая бровь Златовласки поползла вверх.

– Я пока своего согласия не дала, – отреагировала она, обращаясь отчего-то к Листопаду.

–Как это не дала, когда давно всё дала?! – захохотал Патлатый, подмигивая остальным.

Лицо девушки вспыхнуло стыдом и обидой.

Листопад недоуменно скосился на Антона.

Тот только руки развел:

– Познакомься – Вадим Кириллович Непомнящий! Что называется, человек без комплексов. Недели не проходит, чтоб во что-нибудь не вляпался. На него даже папа рукой махнул. Между прочим, наш секретарь обкома.

Не дослушав, Иван подошел к скамейке, присел на корточки.