Сделаю тебя своей (СИ)

Мне хочется как-то ее утешить, но я не знаю, как. Я не привык к подобным проявлениям чувств. Раньше все было просто и понятно в отношениях. Никаких обязательств, посягательств и прочей херни. Перешла границы, до свидания. С Миланой все не так. С самого начала. Она, как медленный яд, который впрыснули под кожу, и он, сука, разъедает тебя изнутри. Только не быстро уничтожая, а выкручивая нахрен все нервы и эмоции.

Я был уверен, что если увижу ее — ничего не испытаю. Но тогда в ресторане меня словно магнитом потянуло к их столику. Сначала это было игрой, дразнящей, пробуждающей инстинкты и забытые желания юности. Но в какой-то момент все ушло намного дальше обычной игры.

А потом меня пришибло новостью о сыне. И мыслями о том, что Милана вернется к Роме, что будет жить с ним дальше, спать с ним. Я мог поставить ему условие на нее, мог, но не сделал этого. Потому что осознал, что не хочу ее вот так: по принуждению, хочу, чтобы она была со мной по своей воле.

Я даже думать не хочу, что было бы, если бы она не ушла от него. Не хочу и не буду. Потому что она моя. Теперь она моя женщина. И я нахрен готов мир в щепки разнести, чтобы она больше не плакала.

Только я ничего не могу сделать. Потому что теперь все зависит от десятилетнего пацана, который оказался в полной заднице.

Начинает тянуться череда одинаковых дней. Милана работает, а после сразу уезжает к сыну, на квартиру к Роме. Я отчетливо представляю, как она там переодевается, как готовит, как они ужинают, общаются, смотрят какой-нибудь дебильный сериал.

Создают подобие семьи, которой нет, потому что ровно в одиннадцать Милана переодевается обратно в юбку и блузку и уезжает ко мне. Где-то в этой череде дней они разводятся, и ничего, ни хрена ничего не меняется.

Я не могу ей помочь. Никто не может, увы. Даже Рома, с которым я встречаюсь и прошу поговорить с сыном.

— А что я ему скажу? — хмыкает он на мою просьбу, но тут же качает головой. — Если думаешь, что мне нравится смотреть, как Гоша страдает, то зря. Можешь считать, что угодно. Но он мне все равно сын. Я его вырастил, я его люблю.

— Если любишь, помоги ему понять, что Милана не виновата во всех бедах. Развод случился бы в любом случае. Как и в любом случае у нее появился бы другой мужчина, а у тебя женщина. Не выкручивай ситуацию в свою пользу, Рома. Это пока тебе удобно, лето, и Милана каждый день вас обхаживает. Потом начнется школа, парень будет взрослеть, драться, и так далее. Ты будешь это разгребать? В твоих же интересах разрулить ситуацию с малой кровью.

— А то что? Приостановишь финансирование? — Рома нервно откупоривает бутылку с водой и делает несколько больших глотков. Его фирма — это последнее, о чем я думаю в эти дни, потому смысл сказанного доходит до меня с опозданием на несколько секунд.

— Я не отменяю того, что обещал, — отрезаю ему. — Я прошу о помощи.

— Даже так? — он удивленно хмыкает. — Вот такого я точно не ожидал услышать от Тимура Мираева. Не припомню, чтобы ты вообще когда-то о чем-то просил.

Я сжимаю зубы. Не просил. Я привык справляться сам. Но сейчас нет другого выбора.

— Зачем ты это делаешь? — спрашивает вдруг Рома. — Это какая-то месть? За что? Мы же нормально дружили… Что я тебе сделал, что ты никак не успокоишься, даже спустя столько лет? Зачем тебе Мили?

Я смотрю на него, а на языке крутятся нелепые слова: потому что я люблю ее.

Я не осознаю их смысл, честно не осознаю. Любовь — понятие эфемерное, не научное, ничем конкретным не подкрепленное. Хрен знает, что это вообще такое, но отчего-то эти слова так и крутятся, не заставляя сомневаться в их правдивости.

— Воздействуй на Гошу, раз он тебе доверяет, — говорю вместо этого, вставая. — Так будет лучше для всех.

После Ромы встречаюсь с Владом Яровым. Вот уж кто в прекрасном расположении духа, болтает много и весело, я слушаю вполуха, фильтруя нужную информацию.

— Сзади нас столик, — кидает он взгляд за мою спину, я поднимаю на Ярова глаза. — С двумя симпатичными девочками, которые точно не против знакомства.

— Неинтересно, — отрезаю, даже не взглянув, он присвистывает, глядя на меня. — И тебе не советую.

— В православные подался? — смеется Влад.

— Нет. Просто если ты хочешь серьезно заняться политической карьерой, то пора уходить от славы главного ловеласа Москвы. Таких электорат не любит.

— В этом ты прав. Есть идеи на этот счет?

— Есть. Потом расскажу.

— Я чувствую себя неуютно, словно ты собираешься лишить меня чего-то очень приятного.

— Ага, возможности перетрахать всех половозрелых баб нашего города.

Яров смеется, качая головой, потом делает серьезное лицо.

— У тебя какие-то проблемы, Тимур?

— Нет, с чего ты взял?

— Выглядишь задумчивым, хмуришься много.

— Это мыслительный процесс называется.

— Конечно. Но если будет нужна помощь — обращайся.

— Спасибо.