Сделаю тебя своей (СИ)

Но ответа нет. Я ведь даже не знаю, чем живет сейчас Тимур. Мне, конечно, казалось, что то, что между нами, пересекло границу серьезного, стало чем-то важным, настоящим… Но что это для него? Возможно, я исчезла с радаров, и все кончилось. Он ведь действительно не объявлялся эти дни, словно вычеркнул меня из жизни. Вдруг он вовсе и не будет уже рад моему звонку? И тем более беременности. Ведь как я и говорила: ситуация с Гошей сильно волновала его только первые дни, потом он затих, и интерес стал пропадать. К Гоше. Ко мне. Как ни горько это признавать — ко мне тоже.

Я трусливо решаю выждать еще. Иду на прием к гинекологу, на узи, начинаю пить витамины и гормоны, которые мне выписывают для поддерживающей терапии — из-за прошлых выкидышей. Но пока врач не видит причин для паники, особенно, когда узнала, что партнер другой, и что у меня уже есть от него ребенок.

Каждый вечер я ищу нужные слова для разговора с Гошей и не нахожу. Каждый вечер беру в руки телефон, чтобы позвонить Тимуру, и не звоню. Замкнутый круг какой-то. Я обманываю себя тем, что пройдет время, и Гоша как-то смирится с положением дел, но он сам не заводит разговоров, словно вычеркнул из памяти случившееся, запретив себе к нему возвращаться.

Если я расскажу о беременности, если захочу быть с Тимуром, а сын отвернется от меня снова? Уедет к Роме, решит, что я его предала таким образом, завела нового ребенка взамен него… Я просто не переживу этого. Пусть Тимур называет подобное Гошино поведение шантажом. Но это не шантаж — это детская реакция на боль. А Гоша и есть ребенок, мой ребенок, и меньше всего я хочу, чтобы он страдал. Тем более из-за меня.

Но рассказать рано или поздно придется. Придется, но я трусливо выбираю подождать еще немного.

Глава 49 Тимур

Полтора месяца. Полтора гребанных месяца без Миланы. Как будто целая жизнь. Я никогда не думал, что можно настолько тосковать по человеку.

Мои отношения с отцом никогда не были теплыми. Он жесткий, не слишком эмоциональный, в этом мы, наверное, похожи. Он не принимал в моей жизни участия никакого, кроме денежного. Даже когда я приехал в Питер. Но требовал много. Кроме того, что я пахал на него первое время, как проклятый, я должен был создавать видимость семьи. До сих пор должен, хотя искренне не понимаю, зачем ему это.

Он женат на девице тридцати пяти лет, на которой, как по мне, пробы ставить негде. Растит ребенка в основном нянька, в этом плане отец не стал сердечнее, зацикленный на своей работе, он не замечает ничего вокруг. Как и того, что его женушка беспардонно клеится к мужикам. Я бы мог ее завалить просто из принципа, чтобы показать отцу, с кем он живет, но она вызывает во мне стойкий негатив и отвращение.

Это его выбор, пусть сам и разгребает. Благо, с моим переездом в Москву семейные посиделки стали редким явлением.

С мамой тоже всегда было неопределенно. Мы не были близки, хотя я очень любил ее и люблю. Я был замкнутым, и чем старше становился, тем больше отдалялся. В десять лет я точно не мог так радостно махать руками и обнимать маму, как делает это Гоша с Миланой. Потом подростковый возраст, институт, взрослая жизнь. Чем больше отдаляешься — тем сложнее потом говорить о чувствах, если и до этого никогда не говорил. По-моему, первый и единственный раз, когда я сказал маме вслух, что люблю ее, был перед операцией.

И это был первый и единственный раз, когда я вообще сказал человеку о своей любви.

Но любовь к маме — это что-то такое понятное, безусловное. Она есть сама по себе, она не нуждается в доказательствах. Сейчас у мамы все хорошо, она живет в Питере, у нее даже мужчина есть, несмотря на возраст. У нас теплые отношения, но я все равно не могу поделиться с ней тем, что меня мучает.

Жизнь как будто потеряла краски. Все то, что приносило радость, утратило свою значимость. День идет за днем бесполезной чередой.

Иногда я думаю: если бы я знал, что все кончится вот этим дерьмом, я бы не подошел тогда к ней в ресторане.

Но потом усмехаюсь: подошел бы, все равно бы подошел.

Я-то был уверен, что время загасит мою болезненную привязанность, но эти полтора месяца не изменили ровным счетом ничего. Я все так же хочу эту женщину. Всю целиком.

Конечно, я присматриваю за ней с Гошей. Они постоянно куда-то ходили гулять летом, Рома присоединялся раз в неделю, в выходной. В сентябре началась школа. Здание находится в двух домах от их квартиры, так что проблем с тем, чтобы туда добраться, нет. Иногда я приезжаю к ее дому, курю в машине, жду, когда она появится. Милана выглядит очень усталой, потерянной.

Хочу ли я подойти к ней? Или хотя бы тупо позвонить, поговорить? Хочу, очень хочу. Но каждый раз одергиваю себя, хотя делать это все сложнее. Но я ничем не могу помочь, она сама выставила условия. Это ее выбор. Я могу наплевать на него, только потом, боюсь, нас с Миланой отбросит еще дальше друг от друга, если случится очередное обострение конфликта с Гошей.