Сделаю тебя своей

— Я сегодня с мамой говорил, — замечает, когда уже притягивает себе чашку чая. — Она говорит, Гоша наглеет. Хамит и ее ни во что не ставит. Целыми днями где-то пропадает.

У меня есть, конечно, что сказать на этот счет. По-моему, Ромкину мать долго может выдержать только один человек — она сама. Так что я Гошу прекрасно понимаю.

— Если ей с ним тяжело, можем пораньше отправить его к моим.

По нашему плану Гоша сначала должен был пожить у свекрови, а потом у моих родителей.

— Ты же знаешь, мама обидится, — замечает Рома. — Поговори с Гошей, пусть будет помягче.

Как будто это так легко. Объяснить и сказать я могу, что угодно, но Гоша уже не ребенок, и не факт, что будет слушаться безоговорочно. Тем более со свекровью, которая доведет любого.

— Хорошо, — киваю на его слова.

После ужина Рома ложится в комнате на кровать и утыкается в телефон, убираю посуду и набираю Гошу, в этот раз он снимает трубку сразу.

— Ты где, сынок? — задаю вопрос.

— Домой иду.

— Как у вас с бабушкой?

Он хмыкает.

— Что, она нажаловалась? Достала, мам. Ей все не так. Кровать не так убрал, посуду не так помыл, это не туда положил, оделся не пойми как… Только и слышу: в кого ты такой пошел? — он передразнивает свекровь так похоже, что я невольно улыбаюсь, но тут же снова делаю серьезное лицо.

— Гош, ну она в возрасте, у нее уже просто заморочки. Не обращай внимания, и все.

— Ма, я стараюсь. Она сказала, завтра приедет какой-то родственник с семьей в гости на день, хочет, чтобы я был. Ма, она достала гору детских альбомов и хочет, чтобы я сидел их рассматривал вместе с ними.

В груди екает. У меня самой остались еще фотографии в альбомах, какой примерно возраст там самый взрослый? Наверное, лет восемь-десять. А если у свекрови есть фотографии Ромы и Тимура в этом возрасте? Если свекровь увидит и поймет…

— Мам, ты там? — слышу голос Гоши и быстро говорю:

— Сбеги под каким-нибудь предлогом, ты не обязан сидеть там целый день, ты ведь даже не знаешь этих родственников.

— А потом бабушка опять будет звонить и жаловаться.

— Я с этим разберусь, не переживай.

— Спасибо, мам, ты лучшая.

Нет, сынок, я не лучшая — думаю, положив трубку. Просто если свекровь и впрямь догадается, я бы хотела, чтобы тебя в этот момент не было рядом. Отложив трубку, делаю пару шагов в сторону спальни. И что я ему скажу? Запрети матери смотреть фотографии? Господи, десять лет ей это не приходило в голову, ну с чего сейчас-то вдруг? Роме надо сказать, чтобы он был готов в случае чего. А может, у него нет фоток с Тимуром?

— Что случилось, Мили? — Рома хмурится, как только я захожу в комнату. Сажусь на край кровати и, пряча взгляд, передаю суть вещей.

Он устало трет переносицу.

— Не переживай, — говорит наконец, — если что, я сам разберусь. Иди сюда.

Рома притягивает меня к себе, кладу голову ему на плечо, но тревожные мысли не улетучивается. И отчего-то кажется, что над нами всеми сгущаются тучи, и грозу не миновать.

Вхожу в приемную и натыкаюсь на довольное выражение лица Любы.

— Вы за ключом, Милана? — тянется к ящику, поздоровавшись. Натянув улыбку, киваю. Люба снова меня раздражает, хотя только вчера я вроде как вставала на ее защиту, предлагая Тимуру быть с ней помягче.

— Вот, — она кладет на стол ключ, забираю его и спрашиваю:

— Михал Михалыч на месте?

— Да, только пришел.

— Я зайду?

Люба пожимает плечами, я подхожу к двери и стучу, услышав «да», заглядываю внутрь. Каневский сидит за своим столом.

— Милана? — удивляется. — Заходите. Что-то случилось?

Прохожу в кабинет и, кашлянув, говорю:

— Михал Михалыч, вы меня извините, я бы хотела вернуться к своим обязанностям. Пусть меня заменит кто-нибудь из наших девочек.

— А что такое? Почему? — он хмурится, вглядываясь в меня, подходит ближе. — Мираев вас обидел?

— Нет. Дело не в этом. Просто… Просто я не хочу. Мне проще сидеть спокойно и заниматься бумажными делами. Работа там несложная, так что любая из наших девочек справится.

Михал Михалыч несколько секунд меня разглядывает, потом кивает.

— Ну хорошо, Милана. Подберите человека вместо себя, введите в курс дела.

— Спасибо, Михал Михалыч.

Я иду в бухгалтерию, чувствуя, как на душе становится легче. Все правильно, я поступаю так, как надо. Девчонки уже на месте, встречают меня с удивлением. Особенно когда я сажусь на свое место и начинаю загружать компьютер.

— И как это понимать? — интересуется Алена. Я смотрю на нее: молоденькая, фигурка и лицо средние, но характер боевой, такие мужчинам нравятся. Перевожу взгляд на Женю. Симпатичная, совсем девчонка, восемнадцать лет. Но у нее уже есть жених, скоро свадьба.

— Я возвращаюсь на свое рабочее место.

— А этот антикризисный как же? — спрашивает Женя.

— Он тут. Пойдешь к нему помощницей вместо меня.

— Я? — она удивляется.

— А почему она? — влезает Алена. — И почему ты возвращаешься? Красавчику что-то не понравилось?

— Нет, просто так сложилось. Приказы не обсуждаются, — подсаживаюсь к Жене, поймав изучающий взгляд Ирины Григорьевны.