Сделано в Японии

— У меня дома в Питере видеокамера-то есть, вы не подумайте. — Плотников опять подал голос. — Но обычная, вэ — ха — эсовская А ди-ви-дишная у меня первый раз. Ну и интересно было прокрутить на дисплее все, что я около порта наснимал.

— Да, интересно, — согласился Ганин. — Только вот когда Олег Михайлович камеру вытащил, я сразу краем глаза заметил, что она у него работает…

— Чем на дорогу смотреть, Ганин, ты, значит, глаза на всякие ди-ви-ди косишь, — решил я немного подколоть разважничавшегося сэнсэя.

— Вон, Такуя, видишь, там лампочка такая малюсенькая красная? Если она горит, значит, камера работает — или запись идет, или диск проигрывается.

— Мини — диск, — подсказал Плотников, которому его сегодняшняя покупка пришлась явно по душе.

— Мини — диск, да, — подтвердил техническую правоту своего питерского коллеги Ганин.

— И?.. — Мне опять пришлось подстегнуть ганинских лошадей.

— Вот тут-то и началось самое интересное. Камеру Олег Михайлович остановил, диск на начало поставил, и мы… вернее, он — я-то все — таки на дорогу посматривал — стали… стал его смотреть.

— Неплохо получилось, — сказал Плотников. — Все — таки когда на цифровую камеру пишешь, цвет и свет лучше прорабатываются, чем на аналогичной…

— Аналоговой, — брякнул любящий точность и порядок во всем пунктуальный Ганин.

— Что «аналоговой»? — Плотников даже привстал с постели.

— Формат стандартный, старый, Олег Михайлович, называется «аналоговый», а не «аналогичный».

— А, ну да… Конечно, — нетвердым голосом согласился с Ганиным Плотников.

— Так что, кино-то посмотрим? — Мне вся эта тягомотина уже порядком поднадоела.

— Вы правда хотите? — удивленно, но с надеждой в голосе поинтересовался Плотников.

— Ну если ничего больше не будет…

— Будет, Такуя, будет! Успокойся! — выразил недовольство моим недовольством обстоятельный Ганин.

— Так что будет-то, Ганин?

— А то: оказалось, что, после того как Олег Михайлович отснимал отарские виды, он как-то неудачно…

— Первый раз все — таки, — извинился начинающий оператор цифровой видеосъемки.

— То есть камера в сумке продолжала работать, понимаешь?

— Понимаю, Ганин, я понятливый. И?..

— Значит, получилось так, что, когда мы сумку на полку в магазине автомобильном положили, камера записывать продолжала.

— Там в сумке что, дырка есть? — Я указал рукой на сумку.

— Дырки нет — сумка новая, Такуя. Но не кожаная, а из довольно тонкого материала, то есть очень даже звукопроницаемая.

— И?..

— И пока мы с Олегом Михайловичем, извини за скабрезность, свечи покупали, она исправно вела запись.

— И что же она записала?

— А записала она, как ты понимаешь, не изображение, а только звук: разговоры или, точнее, базары тех двух мужиков, что на контроле в «Ясуй — бухин» сидят.

— И что они сказали?

— А вот это ты сейчас сам послушаешь. Тебя за этим сюда и выписали. Мы сначала с Олегом Михайловичем смеялись: мол, вот как получилось, прямо как в шпионском фильме…

— Знаете, когда секретно кого-нибудь подслушивают? — хихикнул Плотников.

— Знаю, Олег Михайлович, и извините, получше вас. — Я решил вернуть его в реальный мир. — Вам же господин Ганин сказал, где я работаю. Не забыли?

— Нет, Такуя, Олег Михайлович ничего не забыл. Мы тебя именно как эксперта по этому делу и пригласили. В общем, как мы вслушиваться начали в их разговор, так нам все меньше и меньше смеяться хотелось…

— И что же такого они там наговорили? — Я опять ткнул пальцем в черную сумку.

— А вот давай ты сам послушаешь. — Ганин протянул руку к сумке и вытянул из нее компактную серебристую камеру. — Послушаешь, а если чего понимать не будешь, мне говори: я буду на «паузу» нажимать и тебе объяснять, что непонятно.

— То есть заодно и помоемся, Ганин, да?

— В каком смысле «помоемся»? — удивился Плотников.

Мы с Ганиным синхронно перевели свои светлые взоры с очередного электронного шедевра компании «Сони» на очарованного этим шедевром гостя из далекого Петербурга, затем взглянули друг на друга, молча приняли совместное решение — ничего Плотникову не пояснять в плане «заодно и помоемся», и я, щелкнув пальцами правой руки, нажал малюсенькую кнопочку «play» на эфемерном корпусе камеры.

«— …Корзиночку брать не будете?

— Спасибо, возьмем!»

— Это первый спросил про корзинку, — пояснил Ганин. — А «спасибо» — это я сказал.

Я кивнул в знак полного понимания и солидарности с сэнсэем и повертел в воздухе указательным пальцем, чтобы подогнать Ганина с прогоном его замечательного саундтрека.

«— …Много сегодня наших.

— А их хлебом не корми — дай только чего-нибудь от «Тойоты» в руках подержать! Мудозвоны!..

— Эти мудозвоны, Илюха, тебе премии платят!

— Да пошел ты!»

Я попросил Ганина жестом остановить запись:

— Так это оба охранника теперь говорят, да?

— Да. Дальше в основном только их базар идет. Будут, правда, и входящие — выходящие покупатели, но их немного.

— А что, Ганин, есть «мудозвон»?

— Буквально?

— И так, и так.

— «И так» — это пустой человек.

— Придурок, что ли?

— Типа. Но это фактически мат: А придурок, сам знаешь, — детсадовская лексика.

— Понятно.

— А второе «и так», буквально, — это персонаж, издающий звон своими гениталиями.