Сделано в Японии

— Ничего конкретного, — спокойно ответил Ивахара. — Сказал, что обычный рейс, но с учетом сложившейся обстановки Маэно-сан лично будет присутствовать при досмотре.

— Маэно сам? — хмыкнул я.

— Да, Маэно сам в четверг при отплытии будет в порту Так сказал Камеда…

— Значит, нам тоже надо всем быть послезавтра, в четверг, в порту — резюмировал я.

— А завтра — среда, — добавил Ивахара.

— А сегодня еще только вторник… — улыбнулся я.

— А вчера еще был понедельник! — смачно добавил Ганин.

План созрел мгновенно, как и полагается всем планам, когда — либо созревавшим и созревающим в моей светлой голове. Известие о том, что номинально «Куру — сяри» в ивахаровский огород не входит, развязало мне руки, в два раза повысило объем могущественного адреналина в моей густой и тягучей крови прирожденного авантюриста и настроило мой речевой аппарат на строгий и лапидарный строй моей командной речи:

— Ивахара-сан, попрошу вас со всеми своими ребятами обеспечить надлежащий контроль за приходом и — главное — загрузкой «Сахалина—12». Принцип стандартный: всех впускать — никого не выпускать!

— Хорошо, Минамото-сан, — покорно поклонился Ивахара. — А вы что намерены делать? Если не секрет…

— Мы с Ганиным — сэнсэем возвращаемся в Саппоро. В любом случае мы обязаны проверить магазин «Куру — сяри», а также обеспечить вам надлежащее прикрытие со стороны главного управления.

— Вы вернетесь, Минамото-сан? — с надеждой в голосе спросил Ивахара.

— Я обязательно вернусь, Ивахара-сан, — поспешил я успокоить взволнованного майора, и это был тот редкий для меня — можно даже сказать: исключительный — случай, когда я сам вдруг ни с того ни с сего безоговорочно поверил в свои собственные слова, адресованные далекому, в сущности, и не претендующему на место друга сослуживцу.

Я переписал на свой сотовый из телефонного справочника адрес и телефон «Куру — сяри», подбородком указал засидевшемуся в мягком, гостеприимном ивахарском кресле Ганину на дверь, и уже через минуту несколько поугасший и подуставший сэнсэй медленно выруливал за пределы двора отарского полицейского управления.

Ганин вел машину удивительно ровно, но, на мой сугубо личный взгляд, недостаточно быстро. Мы коллегиально решили поехать в Саппоро по скоростной, но даже на ней Ганин давил на правую педаль не так активно, как мне хотелось бы. Я покосился на спидометр: сдутая ураганом глубоко вправо стрелка застыла на отметке «140», но мне не верилось, что спидометр в потрепанном жизнью и хозяином ганинском «галанте» исправен и что ему можно безоговорочно доверять.

— Может, поторопимся, Ганин?

— Куда уж быстрее, Такуя?! — Ганин, не отрывая глаз от невидимой дороги, поспешил выразить свое неподдельное удивление моей внезапно проявившейся страсти к нарушению правил дорожного движения.

Мне казалось, что время остановилось и что Ганин умышленно едет не быстрее сорока километров в час, чтобы доставить нас к магазину с крутым, или, как сказал бы балагур Олежка, «прикольным», названием «Куру — сяри» аккурат тогда, когда там никого уже не было бы. Когда мы проезжали Тейне, то есть всего десять минут спустя после того, как мы въехали на скоростную в центре Отару сознание частично вернулось ко мне: я по-прежнему был уверен, что Ганин еле плетется по прекрасной двухполосной бетонной дороге, но мне уже не казалось, что он делает это умышленно. Я повернул свою несколько все — таки пока отдельно существующую от меня мою буйную голову вправо и поинтересовался:

— Ты, Ганин, как сам-то?

— Я-то? Я еще хоть куда! — бодро отозвался мой осторожный водитель. — А что такое, Такуя?

— Такого, Ганин, ничего! Просто нам с тобой в Саппоро до семи поспеть надо…

— Так сейчас только половина!

— Тем не менее! — Я еще раз проверил ганинский спидометр, который показывал все те же якобы сто сорок.

— Чего не менее? — Ганин посмотрел на меня тем же пристальным взглядом, что он сверлил меня в отарской «Виктории», когда я пытался автоматизировать употребление одной из его любимых идиом про прикидывание, как я теперь наконец-то запомнил, шлангом.

— Того не менее рули давай, Ганин!