Сделано в Швеции

– Унижение, Яспер? Думаешь, это круто? А?

Яспер лежал, стараясь перехватить взгляд Лео, а в собственных его глазах читалось всё разом. Недоумение. Разочарование. Ненависть. Обида. Животное, готовое драться, но не прикрывшее горло.

Лео дождался, пока Яспер снова встанет. Тогда-то и поднял оружие. Повернул его. Протянул Ясперу. Тот машинально взял, толком ничего не понимая. Даже когда Лео схватился за ствол и приставил дуло к собственному лбу, прижал к медленно пульсирующей там злости.

– Ты унизил Винсента! Моего младшего брата!

Яспер пытался опустить оружие, но Лео схватил

его правую руку, разогнул пальцы и положил указательный на спуск.

– Перестань, Лео. Перестань!

Новый удар по щеке, на которой уже проступили широкие красные полосы.

– Угрожая моему брату, ты угрожаешь мне! Прижимая ствол себе ко лбу, Лео шагнул вперед,

и Яспер попятился.

– Унижая Винсента, ты унижаешь меня!

Спина Яспера уперлась в стену, банкноты, развешенные на веревке, болтались между их лицами.

– Если ты решил убить его, сперва убей меня! Разочарование, ненависть, недоумение во взгляде

сменились чем-то иным, пришедшим изнутри, чем-то, чего Лео никогда раньше не видел. Ужасом.

– Прости. Лео… прости.

Они долго стояли вот так, лицом к лицу.

Лео выпустил оружие.

– Теперь забирай свои деньги. И уходи.

Он забрал автомат из судорожной хватки Яспера, поставил на предохранитель.

– Лео… Лео… Прости! Больше такое не повторится! Клянусь! Не повторится, никогда…

Последний удар, уже не ладонью. И Яспер не упал, просто сполз вниз по стене.

– Клянусь… черт…

Струйка слюны и крови на губах.

– Все, что ты знаешь обо мне и что я знаю о тебе, после твоего ухода останется в этих стенах, – сказал Лео. – И мы с тобой никогда больше не увидимся.

Он подождал, пока дверь гаража закроется. Снова один. Наверно, теперь все и правда кончено.

Но нет.

Пока нет. Не для него. Пока нет.

Он против них, против всех этих вонючих легавых, он бросит вызов всему полицейскому корпусу и одержит над ними верх, – настал его черед ставить требования, а они будут слушать и дадут те ответы, какие ему нужны.

62

Джон Бронкс никогда ни перед чем не пасовал. Не мог. Ни перед людьми, ни перед расследованиями. Вообще ни перед чем. Возможно, это сила – никогда не сдаваться и не отступать, ходить с мотором в груди, который никогда не отключается. А возможно, это ад – собирать и носить в себе, никогда не освобождаясь от этого груза.

Сейчас он был близок к тому, чтобы именно так и сделать. Ведь недели шли за неделями, месяц за месяцем. И он по-прежнему ничего не знал.

Их не существовало.

Сколько раз он намеревался сказать Карлстрёму, что не может больше заниматься этим делом. И всякий раз поворачивал в коридоре назад. Они все-таки где-то здесь.

Однако сейчас решение принято: это дело не должно быть первоочередным, ему надо заняться другими расследованиями, чтобы восстановить энергию.

– Привет, – сказала Санна.

Она теперь не останавливалась на пороге, не стояла в дверях, не смотрела на него равнодушно, хотя никогда не заговаривала о том единственном, о чем он мог думать при встрече с нею, – о долгой прогулке и поцелуе, который мог бы стать новым началом.

– Найдется минутка?

Он кивнул, и она села напротив него, на один из картонных ящиков, как в последнее время бывало раз в неделю, всегда с новыми страничками в добавление к отчету криминалистов. Сейчас у нее были с собой два прозрачных уголка и коричневый конверт, все это она положила ему на стол.

– Письмо лежало в твоей почте. А вот это – четырнадцать тысяч четыреста крон.

Она отодвинула конверт в сторону и сосредоточилась на верхнем пластиковом уголке. Внутри были купюры достоинством 500 и юо крон. Все светло-розовые.

– Они поступили к нам с автозаправок. В магазине ими не расплатишься, но автомат разницы не замечает.

Бронкс часто видел банкноты, перепачканные спецкраской, и всегда они были ярко-красные.

– Я вполне уверена, они были в сумке у грабителя, когда он выходил из Сберегательного банка в Уллареде, – продолжала Санна. – Мы сделали анализ краски, она такая же, как в ампулах, оставшихся в банковской конторе, которые мы активировали и испытали на списанных купюрах, с благословения Госбанка Швеции. Краска, Джон, от того же производителя и из той же поставки.

Стопочка из трех-четырех документов. Все обозримо и аккуратно, как всегда, когда Санна представляла анализы и заключения.

– И вот тут-то становится вправду интересно. На каждой купюре я нашла следы ацетона. Никогда не слыхала ни о чем подобном. Обыкновенный ацетон! Как только они додумались? Я сама попробовала, и при надлежащей пропорции ацетона и воды… Джон, ее вообще не видно, красная краска полностью растворяется!

Бронкс открыл второй прозрачный уголок, вытащил купюры, внимательно рассмотрел, ощупал. Настоящие. И с виду нормальные.