Сделано в Швеции

Сразу за киоском он свернул и на ходу быстро просмотрел заголовки – “САМОЕ ЖЕСТОКОЕ ОГРАБЛЕНИЕ В ЕВРОПЕ”, – факты, которые он сообщил сотруднику для пресс-релиза, – “81 ВЫСТРЕЛ”, – приходится кое-что выложить, но большую часть оставить при себе, – “СКОРОСТРЕЛЬНОЕ АРМЕЙСКОЕ ОРУЖИЕ”, – баланс между секретностью, какой требовали определенные аспекты полицейской работы, ведь иначе вперед не продвинешься, и прозрачностью, какой требовала общественность, оплачивавшая работу полиции. Помимо заголовков, на страницах 8, 9, ю и и обеих газет опубликованы версии, отсылающие к важным источникам, близким к расследованию, хотя он знал, что нередко репортеры просто печатают собственные домыслы, – четверо грабителей, согласно этим “источникам”, были наемниками, или бывшими ооновскими миротворцами, или безработными солдатами бывшего Восточного блока.

Дом располагался в самом конце улицы, рядом с леском и началом прогулочной зоны. Ряды каноэ лежали под белым покровом первого снега, как и мостки для купальщиков и лодочные пристани, тянувшиеся в солоноватую воду.

Бронкс вошел в подъезд. Многоквартирный дом постройки 1940-х годов, с перилами и лифтом тех времен. Пятый этаж. Четыре двери с одной стороны, но искомой фамилии на них нет; четыре двери с другой стороны, и на третьей то самое имя – ЛИНДЕН.

Он позвонил, подождал.

Над почтовой щелью – наклейка, детский рисунок восковыми карандашами и зеленой краской. Два больших круга, два маленьких. Мама, папа, дети. Семья. Он позвонил еще раз.

– Да?

Дверь открыл пожилой мужчина лет семидесяти. Не с рисунка.

– Я ищу Яна Линдена. – Бронкс предъявил свой значок. – Джон Бронкс. Городская полиция. В связи с…

– Я знаю, в связи с чем. Но сын плохо себя чувствует. Лучше вам прийти в другое время.

Этот человек вполне бы мог быть его отцом. Дружелюбный голос, дружелюбное лицо. Нет, отцом Джона он быть никак не мог.

– Мне нужно всего десять минут. Обещаю, после этого я сразу уйду.

Пожилой мужчина помедлил:

– Я посмотрю, сможет ли он говорить.

Он ушел, видимо в гостиную, где Бронкс заметил телевизор и стеклянный журнальный столик. Дверь в соседнюю комнату открыта, там находилась детская, на пластиковой табуретке серебристый робот-часовой, на стенах рисунки, сосновая кровать, простыня и наволочки с узором из больших рыб. Судя по протоколу, во время угона Ян Линден доставал из бумажника две фотографии. На поблекшем цветном снимке мальчуган в спущенных гетрах улыбался в объектив. На другом – второй мальчуган, без двух передних зубов, задувал свечки на деньрожденном пироге.

– Входите. Но только на десять минут.

Джон Бронкс разулся и уже хотел переступить порог гостиной, когда пожилой мужчина остановил его.

– Будьте добры, повторите.

– Через десять минут я уйду.

– Хорошо. Посидите пока здесь.

Диван оказался слишком низким, чтобы сидеть прямо, искусственная кожа раздражала спину. Стены были полной противоположностью стенам его квартиры. Оранжевые даларнские лошадки рядом с подлинными африканскими масками, сделанными в Китае. Немного погодя он встал, сидеть как-то неловко – на диване сидят только приглашенные, желанные гости.

Шаркающие, медленные шаги по деревянному полу.

– Здравствуйте. Джон Бронкс. Мы встречались в Шёндале. Сразу… после.

– После?

Человек, который спустя два месяца по-прежнему бродил как в тумане, плача, крича, принимая лекарства. Бронксу доводилось встречать таких, как он. Некоторые приходили в себя. Другие уже никогда не жили полной жизнью.

– Возле скорой. Мы тогда разговаривали.

Бездонные глаза смотрели на него, не узнавая.

– И сейчас мне бы хотелось поговорить с вами еще раз.

Отец-пенсионер поддерживал сорокалетнего сына. Тот был в вытянутых серых шерстяных носках, теплый спортивный костюм пузырится на коленях, подбородок оброс щетиной, редкие немытые волосы свисают на испуганные глаза – он словно растерян, не хочет, чтобы его видели таким, травмированным инкассатором.

– Он… он так говорил. – Линден опустился на то место дивана, где только что сидел Бронкс. – Все время, когда совал мне в рот ствол.

– Что… он говорил?

– Shoot… Shoot him.

Тьма обернулась страхом, страх – бессонницей, а бессонница – еще большей тьмой. Джону Бронксу казалось, он способен это понять. Было время, когда он жил примерно так же.

– Вот, посмотрите.

Конверт с двумя черно-белыми фотографиями, кадрами видеозаписи, Бронкс выложил их на стеклянный столик. Одна слева – КАМЕРА 1. Вид сверху, увеличение глаз и рта. Вторая справа – КАМЕРА 2. Общий вид, четко показывающий их в положении для стрельбы.

– Те, кого вы видели, похожи на кого-нибудь из этих двоих?

Дрожащей рукой Линден придвинул черно-белые снимки ближе к себе.

– Что… это?

– Вчера. Семнадцать часов пятьдесят одна минута. Ограбление банка в Сведмюре. Если сравнить этих двоих с теми двумя, с кем вы столкнулись в Фарсте, вы замечаете сходство?

Линден пытался взять снимки в руки, но не мог, фотобумага проскальзывала сквозь влажные пальцы.

– Вчера?