Сделать все возможное (ЛП)

— Я знаю твоего брата, возможно даже лучше, чем ты. Эти одиннадцать лет ничего не значат. Ничего не изменилось. Эти годы дали нашей ненависти окрепнуть и созреть, как с годами созревает хорошее вино, или еще лучше — вонючий сыр.

— Разве ты не должна была изучать медицину все это время?

— Ох, поверь мне, я изучала! Я представляла, что все ужасные кожные заболевания, кисты и папилломы, про которые нам рассказывали, есть у Лукаса. Я воображала, что вместо безымянного больного, который участвовал в исследованиях, это он страдает от всех самых медленных и мучительных болезней. Именно это, помогло мне запомнить многое из того, что мы изучали.

— Ты безнадежна. — Она поднимает руки в воздух и направляется к выходу. — Я собираюсь вниз, развлекаться с твоими гостями. А тебе нужно собраться со своими мыслями, Дэйзи. Нравится тебе это или нет, но Лукас будет работать с тобой на доктора Маккормика. И я предлагаю тебе, начать все с чистого листа. Смотри, что он сделал сегодня. — Она кивает в сторону моей кровати, на которой лежит бледно-розовая карточка. Мэделин успела вытащить её из контейнера, до того, как я чуть не отрезала ей руку, с силой захлопывая крышку. И теперь я жалею, что не пролила ее кровь. — Очевидно, что эти цветы — предложение мира.

Какая же она наивная девочка, не познавшая жизни, в постоянной вражде.

— Я тебя умоляю, это предупреждающий выстрел.

Она закатывает глаза и выходит, оставив меня одну в моем «Оперативном Штабе». Цветы — это секретное послание, его маленькое напоминание, что ничего не изменилось. Для всех остальных, это выглядит как добрый жест. Они не могут видеть подтекст — издёвку, и именно это, он и имеет в виду.

Я смотрю на карточку, а затем на открытую дверь. Я собираюсь прочитать её, но слышу, как мама кричит, что бы все использовали подставки. «А то, они не знают». Поэтому я подхожу к двери и закрываю ее.

Чтобы не передумать, я быстро смотрю на карточку. Из-за его острого почерка, мне приходится прищурить глаза.

«Если розы — красные,

То ты — маргаритка,

Я слышал, ты вернулась,

Что ж, как и я!»

Глава 2

Соревнование между мной и Лукасом Тэтчером началось с самого первого дня. И под первым днем я имею в виду — день нашего рождения. Разве что, родились мы с разницей в пятьдесят восемь минут.

Я первая поползла. Он первый заговорил. Я первая пошла, а он первый приучился к горшку.

И так все началось.

Родители даже совмещали наши дни рождения, и наряжали нас в дополняющие друг друга костюмы. Да, я видела наш детский фотоальбом, он заполнен фотографиями двух маленьких детишек: одна — милый ангелочек, а другой — мелкий хулиган. На моем любимом фото, которое я использую, как доказательство, нам около года, и мы сидим бок об бок на фестивале Хэллоуина. В надежде сделать милое фото, родители посадили нас на стог сена, но Лукас оторвал своими неуклюжими пальчиками маленький желтый бантик с моего платья и кинул его на землю. На снимок попал тот момент, когда я начала ему мстить, используя все зубы, которые вылезли у меня к тому времени.

Совершенно очевидно, что младенцы не рождаются с ненавистью в их маленьких сердцах, но я считаю наши дни рождения отправной точкой, потому что, никто точно не помнит, с чего все началось. Моя мама клянется, что первый раз мы набросились друг на друга, когда Лукаса выбрали старостой дошкольной группы в детском саду. Но я склонна не согласиться, в конце концов, нельзя возлагать всю вину на миссис Хэлоу, даже если выбрать Лукаса, была самая большая ошибка за всю её карьеру.

В свете такого длительного соперничества, люди всегда хотели узнать, какое ужасное событие повлекло за собой череду наших разногласий. Правда в том, что мы всегда были такими. Просто я — это Энни Оукли, а он — Фрэнк Батлер. И я твердо верю в то, чтобы он не сделал, я сделаю лучше.

Вражда, подобная нашей, всегда будет существовать, потому что, она постоянно развивается. В младшей и средней школе, мы использовали следующие приёмы: варварски изрисовывали художественные классы, воровали мячи на спортивной площадке, развязывали шнурки на ботинках во время перемен.

Эти столкновения неизбежно наносили ущерб. Домой направлялись письма об испорченном школьном имуществе и неприемлемом поведении. Благодаря Лукасу, мне пришлось понести свое первое и единственное наказание. Мы даже потеряли друзей — тех, кто не хотел становиться солдатами в нашей маленькой войне. Но самое главное, что мы начали терять уважение наших учителей. И по мере того, как мы становились старше, мы начали признавать значимость этих авторитетных фигур и оценок, которые они ставили. Теперь школьные табели, которые отправляли домой, стали объективным средством сравнения успехов в нашем соревновании. Каждые шесть недель, эти оценки могли сказать нам, кто из нас лучше, и кто в выигрыше.

Но сейчас, учителей больше нет, но есть доктор Маккормик, и мне повезло, когда следующим утром я случайно столкнулась с ним в «Кофейне Гамильтона».