Сделка

— …Сам по себе поджог, в свете изложенных мной фактов, может предстать только вариацией ключевого момента во всей этой печальной истории. Мистер Андерсон едва спасся, повторяю, едва выжил после автокатастрофы на шоссе. Его гоночная машина «Триумф» — а он всегда имел тягу к быстроходным зарубежным маркам — почти лоб в лоб столкнулась с тяжелым трейлером. В то, что он выжил после этого, до сих пор верится с трудом. Когда же мистера Андерсона спросили, как все произошло, он ответил, что рука, неведомо откуда, — ваша честь, неведомо откуда, заметьте, — схватила руль и вывернула автомобиль навстречу мчащемуся грузовику!

Артур сделал еще одну паузу.

В первый раз судья повернулся ко мне и внимательно посмотрел на мою персону. Я улыбнулся ему. Похоже, что впечатление от улыбки получилось жутковатое.

— …Мы думали, ваша честь, что этот сдвиг был временным. Ныне же, столько месяцев спустя, он пытается сжечь себя в доме родителей, в доме, в котором он вырос, в доме, где каждая мелочь напоминает ему о детстве, где все дышит знакомым и родным. А также в доме, где хранились коммерческие записи отца, кипы книг, в которых отражен весь бизнес его родителя. Старый джентльмен, услышав об этом, расплакался, что-то надломилось в его душе.

В этот момент в комнату бочком протиснулись, многократно извиняясь, доктора Тэйлор и Лейбман. Судья был настолько поглощен речью Артура, что даже не заметил их прихода.

— Да-а! — протянул судья и вздохнул. — Ну что ж, посмотрим, посмотрим!

Он перевел взгляд с меня на Флоренс.

— Вы ничего не хотите сказать, миссис Андерсон?

Флоренс говорить не могла.

— Может, закурите?

Флоренс кивнула.

— Клерк, — сказал судья, — объявляю перерыв на пять минут.

Флоренс повернулась ко мне:

— Пойдем поговорим. Мне надо покурить.

Снаружи ярко светило солнце. Флоренс заметила, что я не спускаю с нее глаз, и повернулась к свету спиной.

— Я плохо спала, — сказала она. — В этом ужасном городе не могу по-человечески выспаться.

— Что ты собираешься делать?

— Это зависит от… — Она замолкла. — В общем, это зависит от тебя. В одиннадцать я улетаю обратно.

— А Эллен?

— Она летит со мной.

— Летит ли?

— Да. Выяснилось, что Ральф — не самый уравновешенный юноша в мире. А что еще можно было от него ожидать? Он внезапно набросился на нее, без видимых причин, и назвал ее испорченной буржуазной шлюхой. Это — цитата! И я сказала, что таких грубостей она никому прощать не должна. И мы с ней подружились, знаешь. В первый раз по-настоящему подружились. Представь, Эллен и я! И она не беременна. Я так благодарна тебе за это.

— Мне нравился Ральф.

— Мне тоже. А ты не рад, что она не беременна?

— Да, рад.

— Я хочу сказать… здесь так неуютно, суд… и вообще! Ты знаешь, что я подписала бумагу, ты понимаешь меня?

— Понимаю. После всего… что тебе еще оставалось?

— Ох, спасибо! Мне так неловко. Потому что я вроде наказываю тебя. Ты ведь не чувствуешь, что я?..

— Нет. Все нормально.

— Я пригласила и доктора Охса. Знаю, знаю, его услуги страшно дороги, но в жизни нашей таких кризисов еще не бывало. — Она натянуто рассмеялась. — Я пригласила его, и он помог. Очень помог мне на прошлой неделе. Знаешь, что он сделал?

— Нет.

— Он — гипнотизер. Никому не удавалось загипнотизировать меня, а он смог. Даже несколько раз. И вчера тоже был сеанс. А пока я была в трансе, заставлял меня повторять: «Как хорошо снова быть рядом с ним, но мне он не нужен! Будет чудно, если мы будем вместе, но я могу обойтись и без него. Хочу — да, нуждаюсь — нет! Хочу, но не нуждаюсь! Хочу, но не нуждаюсь…»

— Ну и как? Помогло?

— Не знаю. Это — процесс. Сегодня он опять проведет сеанс. Перед самолетом. Мне надо подготовиться к этому. Я не знаю, что будет со мной и что думаешь ты. Скажи, что думаешь ты?

— Что ты все делаешь правильно. Как всегда.

— А ты, что ты?..

— Все правильно.

— Из тебя слова лишнего не вытянешь!

— А что ж тут можно сказать?

— Я попробую все равно. Как мне не быть сейчас вульгарной? Как? Я хочу сказать, Эдвард… Давай забудем все, поедем домой и начнем все сначала!

— Будет довольно трудно.

— Можно один вопрос? Неужели все это, все это из-за одной женщины? Все из-за нее?

— Вовсе нет. Не из-за нее.

— Тогда из-за чего?

— Из-за потери уважения к самому себе.

— И все?

— И все.

— Я думала, хоть что-то, хоть что-то…

— Ага, что-то серьезное?

— Я так не говорила. Ты поступаешь нечестно.

Она покраснела и тяжело задышала, ее губы мелко подрагивали.

— Я должна влепить тебе пощечину. Как у тебя язык повернулся?

Ее глаза вновь заполнили слезы.

— Извини, — сказал я. — Ты права в своем негодовании.

— Я только хотела сказать, что, может, все происшедшее связано с тем, в чем я не могу тебе помочь?

Вышел низкого роста клерк и объявил, что судья готов возобновить слушание.

Флоренс порывисто обхватила меня.

Мне стало жаль ее, бедняжку. Все, что она хотела сказать, я знал наперед.