Сделка

– Знала. Но любить и жениться – разные вещи. Ты мне сам объяснял. Или жениться на писательнице – не то, что на бухгалтере?

– Прекрати, ты же знаешь, дело было в другом…

– Вот именно. Ты променял меня, продал… Дорого продал, не спорю…

– Ир… все не так… не так просто…

– Конечно, не просто. Может, у тебя и чувства к Лизе были? Так неизвестно, что хуже…

– Какие чувства… Ты сама все помнишь. Я не оправдываюсь. Просто прошу простить.

– Легко сказать – простить. Саш, да ведь ты и сейчас поступил бы так же. И если понадобится, снова переступишь через меня. Но теперь – не только через меня. А этого я не допущу.

– Я не хочу говорить: «Если бы я тогда…» Ир, поверь, я много лет ломал голову, как надо было сделать тогда. Пьяный случай в Софии – он просто помог все разрушить. Я не знал, что надо было делать… Тогда не знал. Было ощущение безвыходности. С одной стороны – ты, не прощаешь, выгоняешь. С другой – дело, без которого жить не мог. Ир, не буду говорить о вчерашнем дне. Скажу только о нынешнем – я больше никогда не предам тебя, даже если это будет стоить мне всего – работы, популярности. Ни за роль, ни за чьи-то длинные ноги, никогда, понимаешь? Слишком дорого мне обошлась наша разлука.

– Глупости, Саш. Наша разлука пошла тебе только на пользу. Посмотри, кем ты был и кем стал.

– Я стал человеком, которого везде привечают, но который несчастлив.

– Может, такой фильм, как «Потерявшись в ночи», того и стоит, а?

– Не знаю, давно не знаю, что и чего стоит… А ты видела фильм?

У него заблестели глаза, а Ира усмехнулась про себя – чего тут знать, когда все написано на твоем лице…

– Видела, конечно. Фильм потрясающий.

– Так вот, если ты видела фильм, ты должна знать, что я испытывал. Я не играл в этой ленте. Ни капли не играл.

– А последние два месяца играл неплохо.

Саша грустно улыбнулся.

– Тебя разгадать было нелегче. Всю голову сломал – есть у тебя кто, нет. Кирюшка правда, ни про кого не рассказывал…

– Так ты и ребенка допрашивал? – возмутилась она. – А к Верке зачем приставал?

– Б лин, а она ведь мне слово дала…

– Нашел, кому верить. Это все неправда! Не думай, что я сходила по тебе с ума все эти годы…

– Я и не думаю. Просто надеюсь, что ты меня любишь еще. И…

– А у тебя что, никого сейчас нет? – перебила она его, не удержавшись.

Он усмехнулся:

– Я хорошо помню про «одновременность». Нет, никого нет. И давно. Как начинаются какие завязки, вижу – и недели не хочу быть вместе, не то, что дольше. Вот так вот. Меня уже ничем и никем не удивишь. И не надо никого, кроме тебя.

Они разговаривали спокойно, тихо и без надрыва. Саша помолчал, потом снова подошел к ней близко-близко, но дотрагиваться не стал, только судорожно вздохнул:

– Ирин… Ирочка, Иришка, попробуй простить. Столько лет прошло… Ну, сколько можно наказывать?

Он помолчал несколько секунд, пытаясь прочесть ответ в ее глазах. А ей просто хотелось плакать, до того было больно. Стоило сейчас протянуть руку, сделать движение навстречу, и Саша обнимет ее, она сможет к нему прижаться… На секунду, на месяц, на год…

– Ир, я люблю тебя, – повторил он. – Все зависит теперь от тебя. Скажи мне, что… Ир, ну пожалуйста!

Из детской послышалось бормотание – Кирюшка часто разговаривал во сне. Она провела рукой по лбу, словно отгоняя наваждение.

– Ладно, Саш… Время позднее, тебе пора. Только езжай осторожно, мало ли всяких придурков по ночам гоняет.

Брюсов закрыл лицо руками. Потом снова посмотрел на нее. Ира отвернулась к окну. Он в тревоге прошелся по комнате, остановился за ее спиной – как тогда, после Болгарии.

– Ира…

– Саш, не получается чего-то. И хотела бы, а не получается. Ты должен уйти, – сказала она, не поворачиваясь.

– Хорошо… – услышала она.

Как и в тот раз, хлопнула входная дверь.

Ну, вот и все. Теперь уже точно все. «Не получается», – сказала она ему. Сказала сущую правду. А жить без него – получится? Раньше она знала, что справится, гнев придавал ей силы. Теперь гнева не было. Была только боль…

Так что же у нее не получилось? Простить? Или она уже простила его, давным-давно простила… Тогда что стало главным? Страх – наступить на те же грабли, снова обжечься? Но будет ли ей хуже и больней, чем сейчас?

Завтра утром Кирюшка проснется и увидит, что дядя Саша ушел. Ничего, забудет. Он маленький, он забудет. А она? У нее был второй шанс – на счастье ли? Или на новое горе? Она никогда не узнает теперь…

Ложиться Ира не стала. Взяла на кухню ноутбук и устроилась за столом. Открыла чистый лист. Поплакать, что ли? Или написать что-нибудь? Что же она сделала? Все правильно она сделала… Ничего хорошего бы у них не вышло. А зачем надо это «правильно»? Кому оно надо?!

А может, стоило просто оставить его на эту ночь… Не задумываясь о дальнейшем. И сейчас еще не поздно позвать. Или – поздно? И как это будет – после чужих женщин и мужчины, всего, что было у него и у нее? Да так. Так, как будто ничего и не было – «только ты и я».

Что ж. Можно себе представить, что он вернулся. Можно написать об этом, сочинить душещипательную историю. Но позвонить, позвать? Она не сможет… И хотела бы, а не сумеет.