Сделка

– Нет, слава яйцам. Он даже не смотрит на меня, когда мы проигрываем, так что я не рассчитывал, что он будет разговорчив. – Голос Гаррета полон горечи, я слышу, как он откашливается. – Включи громкую связь. Я хочу послушать, как ты поешь.

От радости мое сердце бьется учащенно, но я скрываю свое ликование за обыденным тоном:

– Хочешь, чтобы я спела тебе колыбельную? Ну, ты хватил.

Парень хмыкает.

– У меня все болит так, как будто меня переехал грузовик. Мне нужно отвлечься.

– Замечательно. – Я включаю громкую связь и беру гитару. – Не бойся отключиться, если станет скучно.

– Детка, я могу наблюдать за тобой, когда ты скучаешь, и мне не будет скучно.

Гаррет Грэхем, мой личный льстец.

Я устраиваю гитару на колене и пою в полный голос. Моя дверь закрыта, и хотя стены здесь картонные, я не опасаюсь, что придет Элли. Первым делом после того, как Фиона сообщила мне печальную весть о распаде нашего дуэта, я выдала Элли беруши и предупредила ее о том, что до конкурса буду петь по ночам.

Как ни странно, я больше не злюсь, а испытываю облегчение. Кэсс превратил наше исполнение в какое-то вульгарное, джаз-хэндовое представление, которое я презираю, поэтому, несмотря на бешеное возмущение подставой, прекрасно понимаю, что без него мне будет гораздо лучше.

Я трижды исполняю песню, пока не начинаю хрипеть, потом останавливаюсь и хватаю с тумбочки бутылку с водой.

– Между прочим, я все еще здесь.

Вздрогнув от звука его голоса, я смеюсь – совсем забыла, что он еще на линии.

– Ну что, так и не убаюкала тебя, да? Даже не знаю, воспринимать мне это как похвалу или как оскорбление.

– Как похвалу. У меня от твоего голоса мурашки бегут по коже. Под него невозможно заснуть.

Я улыбаюсь, но знаю, что он меня не видит.

– Я никак не могу решить, что делать с последним куплетом. Заканчивать на высокой или на низкой но те? Ох, может, стоит где-то посерединке? Знаешь что, у меня идея.

Я отключаюсь и решаю этот вопрос, а ты ложишься спать. Спокойной ночи, дурашка.

– Уэллси, подожди, – говорит он, прежде чем я успеваю нажать на кнопку.

Я выключаю громкую связь и снова подношу телефон к уху.

– Что?

На том конце пауза, длиннее которой я не слышала.

– Гаррет, ты здесь?

– Гм, да. Извини. Я здесь. – Он тяжело вздыхает. – Ты могла бы поехать со мной домой на День благодарения?

Я холодею.

– Ты серьезно?

Еще одна пауза, более длинная, чем предыдущая. Я почти уверена, что парень сейчас возьмет обратно свое приглашение. И вряд ли это сильно меня расстроит. Я уже имею некоторое представление об отце Гаррета и сомневаюсь, что смогу высидеть весь праздничный ужин и не придушить его.

Что это за человек, который может бить своего сына? Своего двенадцатилетнего сына?

– Ханна, я не могу ехать туда один. Ты поедешь со мной?

При этих словах его голос срывается, а у меня раскалывается сердце. Я судорожно вздыхаю и говорю:

– Конечно, поеду.

Глава 35

Ханна

Вопреки моим ожиданиям, дом отца Гаррета – совсем не хоромы, а обычный особняк, расположенный в престижном районе Бостона в Бикон-Хилле. Я была в Бостоне несколько раз, правда, не в этой его шикарной части, и не могу не восхищаться красивейшими домами девятнадцатого века, вымощенными брусчаткой тротуарами и изящными газовыми фонарями, освещающими узкие улочки.

За два часа дороги Гаррет не сказал и пары слов. От него исходят ощутимые волны напряжения, и от этого я нервничаю еще сильнее. Кстати, Гаррет одет в дорогой костюм – черные брюки, хрустящую белую сорочку и пиджак с галстуком, – который красиво облегает его мускулистое тело. Он похож на мужчину-мечту, и даже хмурое выражение на лице не умаляет его сексуальности.

Очевидно, это отец потребовал, чтобы он надел костюм. Когда Фил Грэхем узнал, что сын приезжает с девушкой, он попросил, чтобы и я оделась официально, так что сейчас на мне элегантное голубое шелковое платье до колена, в котором я выступала на прошлогоднем конкурсе. К платью я надела серебристые туфли на десятисантиметровых «шпильках». Когда Гаррет заехал за мной и увидел на мне эти туфли, он улыбнулся и сказал, что теперь сможет целовать меня без риска получить растяжение мышц на шее.

Нас встречает не отец Гаррета, а милая блондинка в красном коктейльном платье до щиколоток. Платье дополняет черный кружевной жакет с длинными рукавами, что меня сильно удивляет, так как в доме дико жарко, и я спешу снять с себя верхнюю одежду.

– Гаррет, – тепло говорит женщина, – я очень рада наконец-то познакомиться с тобой.

На вид ей лет тридцать пять, но мне трудно судить, потому что у нее глубокий, мудрый взгляд, как у человека, прожившего несколько жизней. Я называю это «старые глаза». Не знаю, почему у меня возникло такое ощущение. Ведь ничто в ней – ни элегантный наряд, ни дружелюбная улыбка – не говорит о том, что она знавала трудные времена, но я, как человек, переживший травму, мгновенно чувствую странное родство наших душ.

Гаррет отвечает коротко, но вежливо:

– Я тоже рад познакомиться с вами…