Сделка и ее действие. Комментарий главы 9 ГК РФ (Понятие, виды и форма сделок. Недействительность сделок)

Кроме того, в этом случае неприменимо правило ст. 461 ГК, которое увязывается непременно с неосведомленностью покупателя о принадлежности продаваемой вещи третьему лицу. Однако если содержанием договора является соглашение сторон о том, что вещь в момент продажи не принадлежит продавцу, но будет им приобретена впоследствии, как это говорится в законе (п. 2 ст. 455 ГК), то покупатель не может затем возложить ответственность за эвикцию на продавца, так как ему заранее было известно о том, что купленная вещь не принадлежит продавцу.

В-третьих, те цивилисты, которые нашли время убедиться в неверности идеи о действительности продажи чужого, иногда находят выход в утверждении о существовании в нашем законодательстве германской конструкции вещного договора. Возразить против этого нечего, кроме того, что ГК РФ и ГГУ – это разные законы, имеющие многие отличия, и прежде всего по части приобретения права собственности. Достаточно сравнить § 929 ГГУ и ст. 218 и 223 ГК РФ.

В-четвертых, большинство цивилистов в согласии с традицией российского права стоят на недействительности продажи чужого.

Но тогда содержание п. 43 будет восприниматься как новое правило, суть которого не очень понятна. Фактически п. 43 отличается от нормы ст. 461 ГК лишь упоминанием виндикации, которая содержится в гипотезе ст. 461 ГК, – ведь именно чужая вещь и может быть отобрана у покупателя по виндикации.

В то же время в постановлении суда, толкующего и разъясняющего закон, не могут просто воспроизводиться существующие нормы закона. Кажется, что только для того, чтобы все же указать на новизну правила, Постановление № 10/22 добавляет не только упоминание чужой вещи, что и без того очевидно, но и указание на то, что вещь отсужена у покупателя по виндикации, что также, конечно, очевидно. Тем не менее появление этих уточнений само по себе лишает нас, видимо, оснований полагать простое повторение известной нормы закона. Значит, речь идет о другом.

Речь идет, как представляется, о том, что продавец чужой вещи лишается возможности сослаться на недействительность продажи и обязан в любом случае возместить покупателю убытки, если вещь у того отобрана по основаниям, возникшим до продажи.

Нужно исходить из того, что для установления этого правила нет нужды отказываться от принципиального запрета продажи чужой вещи. Напротив, если мы устраним запрет на продажу чужого, то разрушится виндикационный иск, как он изложен в законе, при том что именно такой иск заложен и в гипотезу ст. 461 ГК, как уже говорилось.

Введение этого нового механизма стало возможным путем исключения из общего правила п. 2 ст. 167 ГК, из которого до тех пор такого исключения не делалось. По общему правилу каждая из сторон недействительной сделки должна вернуть другой все полученное (т. е. исполненное) по сделке. При невозможности вернуть полученное в натуре возвращается его стоимость. Но это общее правило действует, если закон не содержит иных последствий недействительности сделки.

Полагая, что норма ст. 461 ГК об ответственности за эвикцию как раз и содержит исключение из этого общего правила на случай продажи чужого имущества, мы вполне восстанавливаем действие ответственности за эвикцию как раз в рамках механизма последствий недействительности сделки.

Поскольку ответственность за убытки от эвикции установлена законом, она не может быть отменена или уменьшена в договоре, хотя стороны могут, естественно, указать способы исчисления убытков (все условия в этой части, которые направлены на обход действия нормы закона, становятся, естественно, ничтожными) и, главное, обеспечить обязательство о возмещении убытков.

Другое обоснование, не противоречащее приведенному выше, затрагивает судьбу другой части договора и состоит в следующем.

В подтверждение запрета на продажу чужого устанавливается отдельная ответственность за одно только заявление о том, что продаваемая вещь принадлежит продавцу, с сохранением действия этой ответственности при недействительности продажи. Как представляется, содержащееся в каждой продаже явно или подразумеваемым образом заявление о том, что вещь принадлежит продавцу, никому не заложена и т. д., приобретает значение самостоятельного обещания, за нарушение которого продавец несет самостоятельную ответственность, даже если продажа в целом и оказалась ничтожной.

Заявление о продаже своей вещи не создает иного обязательства, помимо обязательства ответственности, сближаясь в этом отношении с гарантией (удобство которой также и в том, что она не связана с виной). Сохраняют действие и все условия договора, необходимые для исполнения обязанности об ответственности.