Сделка с чернокнижником

— Ее не обязательно испытывать к кому-либо, она просто есть. Везде, во всем, всегда. Осталось только это понять и принять, как должное.

— Что ты хочешь этим сказать?

В это время девушка проводила рукояткой хлыста по той самой складке, которая притягивала взор, как магнит. Либо суккуб как-то влиял на меня, что мне хотелось досмотреть, либо я сама заинтригованная кульминацией и тем, что видела такое представление в первый раз желала дождаться конца.

Танцовщица водила им вверх-вниз, извиваясь всем телом. Ее дыхание сильно участилось, груди покрылись каплями испарины и часто вздымались. Соски стояли дыбом. Внезапно она как бы не в силах более сдерживаться, повернула рукоять под углом, словно намереваясь ее в себя всадить и стала нажимать ею на свою складку. Но ей мешали шорты. Разочарование промелькнуло на ее лице, она постепенно встала, не торопясь собрала свои вещи и ушла. Все посетители взвыли от восторга, и ведущий объявил конец программы.

Я с облегчение выдохнула. Как же это все для меня слишком прямо и открыто.

Рука Димитрия продолжалась по-хозяйски лежать на моей коленке. Потупив взор, я посмотрела в свою тарелку.

— Не надо сдерживать чувства, Оля. Если ты испытываешь возбуждение, то отдайся ему.

— Предлагаешь заниматься сексом без любви?

— Только не говори, что веришь в любовь. — Дима убрал руку и принялся за свою пищу. Фух. — Это все чушь. Химия, тающая с годами и превращая союзников во врагов.

— Почему ты решил, что она тает? Может к этому чувству со временем привыкаешь. Папа мне рассказывал, что даже спустя несколько лет они с мамой при одном взгляде друг на друга до сих пор испытывали непреодолимое желание. И это здорово. А то, что показываешь мне ты — это порок и разврат.

— Это правда жизни.

Я рассердилась.

— Для тебя. Я же предпочитаю верить в доброе и хорошее. Поддерживать ценности — семья, счастье, любовь. Обходить стороной негатив, радоваться тому, что имею, по мере возможности помогать…

— Ближнему? — прервал он с издевкой в голосе. — Может и молитву еще зачитаешь?

— Нет. Боюсь я ни одной не знаю, — посмотрела на Димитрия. — Знаешь, в детстве я несколько раз ходила в церковь… никогда не могла запомнить какой рукой надо креститься, что говорить, кому обращаться. Обычно я тихонько стояла в стороне, повторяла движения за другими и думала — что я здесь делаю? — я невольно «ушла» в воспоминания. — Наверное, потому что не ощущала присутствия высшего…никогда не видела чуда, необъяснимых странностей, лишь человеческий фактор и только он.

— А сейчас?

— Что сейчас? Поменялось ли мировоззрение? Начала ли я верить?

— Да.

Я подняла уже наполненный бокал, медленно отпила глоток.

— Ну, в существовании темной стороны я убедилась. Но это не значит, что и окунаться в нее должна. Предаваться удовольствию ради удовольствия тоже не мой принцип.

— Которые не распространяется на запретные сайты, да? — выдал Дима с усмешкой.

Моя рука с бокалом зависла в воздухе. Внутри все похолодело.

— Не понимаю, о чем ты, — я почувствовала, как мои щеки предательски запылали.

— Дома, когда ты одна или ночью, тайком от сестры, разве ты подсматривала за другими переключаясь с одной страницы на другую.

— Нет, — напряглась я, как испуганный ребенок, которого поймали за щепетильным занятием.

— Я просил не врать, — напомнил он с твердой ноткой, будя во мне однозначное понимание, что угроза с наказанием за ложь вполне реальна.

— Это всего лишь любопытство, — я уставилась в тарелку. — И я взрослый человек. Имею права, — подрагивающей рукой зацепила вилкой кусок мяса, отправила в рот, а там уже сработали рефлексы.

Вкус еды я не чувствовала. Особенно когда на тебя смотрят в упор. Надо сказать — это очень неприятный разговор. И чтобы продлить спасительную паузу и потянуть время, я продолжала и продолжала набивать рот резиновым мясом, от количества которого уже можно было подавиться.

— Прикасаться к себе — тоже ради ознакомления?

Я все-таки поперхнулась. Дыхание перехватило, в горле возникла боль, глаза заслезились.

Я наклонилась, схватила салфетку, чтобы закрыть рот и почувствовала легкие похлопывания по спине, на что кивнула, мол полегчало и спасибо.

Выпрямилась, отпила вино, прочистив еще раз горло и посмотрела на своего озабоченного собеседника, на губах которого играла издевательская усмешка.

— Дима, прекрати или я уйду, — отклонилась на спинку кресла, скрестила руки на груди. Вот, гад.

— Почему? Ты забавная, когда смущаешься. Еще больше потому, что за живое задел.

Луч прожектора скользнул по мужскому лицу и его глаза сверкнули красным. Выглядел он очень притягивающее.

— Чушь. Мне нет дела до всяких просмотров, — не сводила я с него хмурый взгляд.

Он чуть улыбнулся, придвинулся вплотную, поднял руку, обнял за плечо, вторую снова опустил на мою коленку. Его тепло, я чувствовала, даже сквозь одежду. Он опустил голову к уху.

— И все же, ты возбуждаешься. Признайся, Оля. Когда ты наблюдаешь, твое дыхание учащается, ритм сердца ускоряется, груди наливаются, в животе ноет…