Сделка с джинном (СИ)

Он остановился в опасной близости от меня – в полушаге, так что мне пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Я вновь ощущала себя хрупкой соломинкой, цыпленком, вышедшим на битву с соколом. Но и цыплята, когда путь к отступлению отрезан, начинают клеваться.

– Ты поставил это условие, чтобы запугать меня, чтобы ощутить власть надо мной. И не говори, что это не так! – крикнула я. – Если я и обманула твою драгоценную Лайти, то ненамного! Не знаю, почему ты передумал, но сначала ты хотел заставить меня страдать!

Злые слова, но честные. Гнев на лице Яра уступил место раскаянию – выходит, я не промахнулась, обвиняя его в жестокости.

– На тебя это не похоже, львенок, – передразнила я Латифу тоненьким голоском. – Мой смелый львенок. Мой прекрасный львенок! Как я скучала по тебе! Так скучала, что сразу бросилась на шею и языком пересчитала, все ли зубы на месте!

Я выпалила это и с трудом перевела дыхание. Внутри все колотилось. Да что со мной такое? Посмотрел бы на меня Патрик. Оказывается, не так уж я послушна, мила и беззащитна, как он всегда думал. Я отрастила клыки и коготки, готова царапаться и кусаться.

Яр пристально смотрел на меня сверху вниз с высоты своего роста, а я в ответ глядела на него, воинственно сложив руки на груди. Я выставила вперед носок одной ноги, будто бы наступала на джинна.

– Да ты ревнуешь, – тихо сказал он.

– Нет! – рявкнула я.

Мне самой было дико от этого нового, непривычного чувства.

– Я тебя ненавижу! – прошипела я.

И сейчас это было почти правдой. Как же все запуталось. Эмоции, прежде совершенно незнакомые, теснились в груди. Их было так много и таких разных, они рвали мое сердце в клочки. Я хотела, чтобы Яр обнял меня, прижал к себе, как прижимал ночью, и в то же время хотела прогнать его и никогда больше не видеть.

– Зачем ты мучаешь меня? – прошептала я.

Из глаз сами собой полились слезы. Что за наваждение с этим проклятым джинном? Я ощущала себя мотыльком, летящим на пламя свечи. Огонь обязательно подпалит крылышки бедному созданию, ведь он иначе не может – на то он и огонь. Но и мотылек не может улететь прочь: пламя так манит его, так манит… И ни за что не отпустит.

Яр молчал, и это было самое нестерпимое. Я чего только не наговорила, и хотела, чтобы он ответил хоть чем-то. Оправдался или съязвил, но только не отмалчивался с этим бесстрастным, нечитаемым выражением лица.

Я обвила руками его шею и потянулась губами к его губам. Я хозяйка, и, как выяснилось утром, я могу первая дотрагиваться до него. Яр не поддался и осторожно снял мои руки, сжал ладони в горсти.

– Нет, Ви, – твердо сказал он.

Я вырвалась и в негодовании толкнула его в грудь.

– Нет? Нет?! Это из-за Латифы? Да ответь же ты, деревянный чурбан! У деревяшки и то чувств больше, чем у тебя!

На мгновение я пробила его броню. Лицо Яра сделалось печальным. Конечно, не обо мне он жалел, а о своей ненаглядной Лайти, которая так близко и с которой он не может быть вместе.

Мне сделалось очень горько… И я совершила очередную глупость, которой не горжусь.

– Я желаю, чтобы ты вернулся в заточение! – крикнула я.

Яр поднял руку на первых словах, пытаясь меня остановить. Но я и не подумала притормозить.

Вот так. Знай свое место, раб… Слушайся хозяйку… Теперь он никогда, никогда меня не простит! Заливаясь слезами, я бросилась на постель, закуталась в покрывало и долго рыдала, никак не могла утешиться. Столько навалилось! Как это перенести?

Я плакала, потом уснула, утомившись. Разбудила меня Латифа, легонько коснувшись плеча.

– Герцог приглашает тебя отужинать с ним в малой гостиной, – сказала она. – Где Яр?

– В преисподней, – буркнула я, шмыгнув опухшим носом. – В браслете, где ему еще быть!

– Понятно.

Что же, Латифа тоже отлично умеет демонстрировать безразличие. Их, магов-защитников, где-то этому учат, что ли? Или это гордость свободного народа заставляет их прятать чувства под семью замками?

*** 44 ***

Герцог Алдон ждал меня за накрытым столом. За его спиной стоял лакей в парадной ливрее и белых перчатках, с бутылкой вина. Другой лакей отодвинул стул, помог мне устроиться. Я ожидала, что Латифа сядет с нами, но она заняла место у правого плеча хозяина, опустив руки и склонив голову, ожидая приказаний.

У меня комок встал в горле. Перепелки в соусе призывно пахли, нежная томленая говядина сочилась соком, а овощи выглядели свежими, будто только с грядки, но аппетит пропал.

Впрочем, чему я удивляюсь. Герцог сразу дал понять, что не считает рабыню перстня разумным созданием.

– Угощайся, дорогая Вивиана, – радушно пригласил он, приняв мое замешательство за стеснительность. – Я отвык от общества и надеюсь, что ты меня простишь, если я случайно нарушу этикет. Поужинаем по-семейному, по-простому.

– Конечно, дядюшка…

Лакей незамедлительно наполнил мой бокал вином – хорошо, что рядом стоял стакан с чистой водой. Положил на тарелку всего понемногу, почтительно замер рядом, готовый услужить.

– Где твой смирный джинн? – хохотнул герцог, выделив слово «смирный».

У меня холодок пробежал по рукам – не хотел ведь он продолжить за ужином веселые «развлечения»?