Сделка с мажором

После моих слов все четверо присутствующих краснеют. Декан, Марианна и ее мать от неловкости. Эдуард Александрович от злости.

Но ему хватает выдержки не скандалить на глазах чужих людей. Он встает и, пожав мне руку, покидает кабинет вместе со своей семьей.

— А теперь поговорим об отчислении, — говорю, обращаясь к декану.

— Я ничего не могу сделать. Приказ у ректора. Возможно, он его уже подписал.

А как глазки-то заблестели. Боров думает, что я дам ему больше Корниловых.

— Ректор сегодня уехал пораньше, — видел его на парковке полчаса назад. — Так что вам лучше как можно шустрее бежать в его приемную и забрать у секретаря приказ.

— Как я буду выглядеть, меняя решения каждые пять минут?

— Все и так знают, что вы недальновидны и глупы, — усмехаюсь я.

Декан опять краснеет теперь уже от злости и хочет что-то сказать, но я перебиваю:

— Знаете почему ректор отклонил вашу кандидатуру на должность проректора? Потому что в отличие от вас он знает, что для представительности ВУЗа нужны не только дети богатых родителей, но и такие как Полина. Умные, добросовестные, целеустремленные. И когда она добьется успеха, а она его точно добьется, ректор, попивая коньяк с очередным богатеем, с гордостью скажет, что Полина Воронина выпускалась из его университета.

По лицу декана понятно, что он и не рассматривал такой вариант. Не хватило мозгов просчитать на несколько лет вперед.

— Ладно, — сдается он. — Я заберу приказ, но с общежитием уже помочь не могу. Я позвонил, и на ее место заселили девочку, въедет на днях. Мне выгнать на улицу человека с детской травмой ноги, которой тяжело ходить, ради Ворониной? — спрашивает с издевкой.

— Нет. Достаточно того, что Полину не отчислят.

40 Полина

— Поль, ты в порядке? На тебе лица нет. Зачем тебя вызывали?

Ирка тут же засыпает меня вопросами, как только я выхожу из деканата. А я слова сказать не могу. Горло сдавило словно тисками.

В деканате я злилась, что меня обвиняют в воровстве. Но в какой бы нищете я не жила и как бы не завидовала другим детям, никогда не брала чужого. А сейчас не меня в полной мере обрушилось осознание, что я отчислена.

Самая большая проблема в том, что о курсах придется забыть. За прошлый год я заплатила двести сорок тысяч, в этом должна заплатить на десять процентов больше и каждый год стоимость будет увеличиваться. Этим летом на курсы подали очень много заявок и университет решил поднять начальную стоимость до трехсот двадцати тысяч. Я бы такую сумму заплатила только к последнему году.

Восстанавливаться на курсы осенью для меня не вариант. Не потяну. Особенно с учетом предстоящего увольнения.

По щелчку пальцев какой-то расфуфыренной мочалки, мои мечты, мои стремления, моя жизнь рухнула.

— Поль, скажи хоть слово, — Ира слегка встряхивает меня за плечи, и я наконец поднимаю на нее глаза полные слез.

— Ир, меня отчислили. Марианна, сказала, что я украла у нее какой-то браслет.

— Я сейчас этой суке все патлы вырву и сожрать заставлю.

— Ир, не надо, — хватаю ее и тяну в противоположную от деканата сторону. — Не хватало, чтобы и тебя выгнали. Там ее родители и Шувалов.

— Хм, — подруга резко перестает сопротивляться, — а я-то думаю, зачем он пошел в чужой деканат. Ты его видела? Что он сказал?

— Что разберется.

— Значит разберется, — уверенно заявляет подруга, весело подмигнув. — Не расстраивайся, все будет хорошо.

— Хорошо? — спрашиваю раздраженно.

Знаю, что Ира не виновата в моих проблемах, и хочет поддержать, но сейчас ее оптимизм только бесит.

— Если бы не Шувалов, — продолжаю шипеть, — Марианна обо мне даже не узнала.

— А чего ты на мне срываешься?

Хорошее настроение подруги как ветром сдуло. Она скрещивает руки на груди и недобро сужает глаза.

— Ты права, — поднимаю руки в примирительном жесте. — Прости.

Сейчас с Иркой лучше не спорить. Мы обе на взводе. Я из-за кома проблем. Подруга из-за недосыпа.

— Я правда верю, что все будет хорошо, — тихо говорит она, ободряюще улыбнувшись.

Я ее оптимизма не разделяю. Стоит вспомнить подавляющую силу Марианниного отца, мороз бежит по коже. Вряд ли он поверит какому-то парню, а не родной дочери.

Разборок не избежать. А как доказать, что я ничего не брала, не имею ни малейшего понятия.

Неожиданно дверь деканата открывается, и выходит Марианна с родителями. Я тут же расправляю плечи и сморю прямо на них. Ни за что не покажу этим напыщенным снобам свое отчаяние.

Эдуард Александрович что-то говорит жене, она кивает, а Марианна всхлипывает. Что там произошло, что девушка выглядит такой подавленной?

Анна Семеновна подталкивает дочь в спину, и они обе скрываются за поворотом, а мужчина подходит ко мне вплотную, впиваясь ледяным взглядом.

По его выражению не понятно, что он хочет. Наорать? Начать угрожать?

Эдуард Александрович просто молча смотрит, и с каждой секундой становится все сложнее выдерживать его взгляд.

— Я бы хотел извиниться за недоразумение, — наконец говорит он, но я не слышу в его голосе ноток раскаяния. — У вас отличный защитник. Немного заносчивый, но все же отличный. Вы неплохо подсуетились.