Сделка с вечностью (СИ)

— Потому что ты королева. Образец благочестия и милосердия. Потому что за Умбердо богатейшая страна, а Хайлигланд — нищий. Потому что Умбердо останется Умбердо Гацонским и без жены. Но кем станем мы с тобой без него?

Рейнхильда завязала тесемки на ночной рубашке и запахнула халат.

— Ты сам сказал: за мной Хайлигланд, — сказала она. — И я все еще нужна ему.

— Не настолько, как ты думаешь. От Истерд он избавится. Может избавиться и от тебя, особенно если дитя вырастет крепким и здоровым. Не раздражай Умбердо, любовь моя. Ты зависишь от него куда сильнее, чем думаешь. Пожелай он от тебя избавиться, народ Эллисдора тебя не спасет. И я не спасу. Я тоже интересен ему лишь до той поры, пока делаю то, чего он хочет.

— Значит, ты снова играешь в благородство?

Огонь разгорелся, от камина повеяло жаром, и комната осветилась желтыми всполохами. Глаза Рейнхильды горели гневом, но Граувер стоял на своем.

— Я спасаю тебе жизнь, — ответил он. — Я уже потерял Грегора. Не прощу себе, если потеряю и тебя.

— Значит, больше ты мне не рад?

— Я всегда рад тебе, но отныне тайных встреч не будет. По крайней мере пока мы не разберемся с политикой.

— И что же мне делать?

— Стань лучшей правительницей Хайлигланда за всю его историю. Заставь людей обожать себя. И вырасти нашего ребенка достойным человеком. — Альдор отвернулся, чтобы положить кочергу. — Я всегда буду за тебя. Но не всегда смогу быть рядом.

Дверь его покоев тихо закрылась. Рейнхильда ушла, не попрощавшись.

* * *

Веззам не жаловал гацонцев в Гивое, но гвардейцы короля Умбердо и вовсе выводили его из себя. Такого набора странных требований на его памяти не предъявляло еще ни одно войско. Хлеб ели только пшеничный, кашу требовали белую, без полбы и овса. И в довершение ко всему оскорбили местную артель, отказавшись от эля и потребовав вина. Командир эллисдорской стражи ревел, как бешеный медведь, отстаивая местные правила, но гацонскому сотнику Иццоле было плевать. Веззам едва успел разнять их, пока дело не дошло до дуэли.

— И что мне с ними делать, а? — жаловался Шварценберг-младший, сын героя осады Эллисдора.

Они взяли по третьей кружке, и гвардеец начал хмелеть. Веззам пил аккуратно, закусывая сушеным мясом.

— Я в этом точно не советчик, — пожал плечами ваграниец. — Честно говоря, даже не знаю, кому нынче подчиняется «Сотня». Контракт-то был не с короной, а лично с Грегором Волдхардом. Не удивлюсь, если вскоре нас отсюда попросят.

— Вас-то? Спасителей столицы? — хохотнул Шварценберг и сделал щедрый глоток. Эль полился по подбородку. — Не попросят.

К ним подплыла кухонная девица с кувшином, но Веззам жестом отказался от добавки.

— Былые заслуги быстро забываются, — ответил он товарищу.

— Неее, вы ж сдержали оборону. У вас хорошо сработанное войско.

— Которое дорого обходится короне. Ты, Мик, отдаешь долг родной стране. Мы же воюем за золото.

— Я тоже получаю жалование. Но согласен, куда меньше.

— Ну вот. — Веззам отправил в рот небольшую полоску говядины. — Сейчас никто ни с кем не воюет. Король Умбердо разместит дополнительный гарнизон. Зачем нужны мы?

— Не знаю, — честно признался Мик Шварценберг. — Но твои парни мне нравятся. Ты хорошо их вымуштровал. Словом, знай: если вас отправят отсюда, я буду скучать.

— Приятно слышать.

Они молча подняли кружки. В таверне становилось шумно, и Веззам засобирался восвояси. Мик, будучи женатым человеком, жил в Нижнем городе, а вагранийцу предстояла дорога в замок.

— Ладно, бывай, Мик. — Первый оставил на столе несколько монет и поднялся. — Не пей много.

Он вышел из прокуренной таверны и вдохнул свежего воздуха.

— Мастер Веззам?

От коновязи отлип юноша — Веззам узнал помощника эрцканцлера Остера.

— Да.

— Мой господин хочет с вами поговорить.

— Поздновато он спохватился. Почти ночь на дворе.

— Ну, не нам с вами решать, — виновато улыбнулся парень. — Его милость — человек занятой. Как прибыл в Эллисдор, почти не спит. Я лошадей привел, верхом быстрее. Сам спать хочу.

Веззам не стал спорить. Граувер никогда не дергал людей без причины. А раз так, значит, и дело было важное. Он оседлал лошадь и отправился вслед за Остером. Город еще шумел, но пелена сна уже начала спускаться. Коробейники разошлись, лавки закрывались. Лишь в кабаках да тавернах гремела музыка. Веззам вспомнил, как хорошо управлялся с цистрой Белингтор. Этого пройдохи ему очень не хватало. Одна радость, что тот еще был жив.

Они быстро проехали город, поднялись по мосту к воротам, представились и въехали во двор. Гацонцы, лопоча по-своему, шумно переговаривались, пели песни и, кажется, гоняли кого-то из служек за бочонком вина. Веззам поморщился. Как они воевали с такой дисциплиной? Впрочем, на его памяти Гацонцы не вступали ни в одну войну. Это многое объясняло.

— Его милость в Канцелярии, — сказал Остер, когда они спешились. — Опять засиделся, бедняга...

— Ты к нему привязался, я смотрю.

Юнец потупился.