Сдвиг по фазе

Не в состоянии перевести дух, я оказываюсь во власти паники. Пытаюсь подняться на ноги, однако громила уже нависает надо мной. Он хватает меня за лацканы пальто и одним движением дергает вверх и припирает к воротам. Его лицо в какой-то четверти метра от моего. Мне только и остается, что смотреть прямо в глаза своего обидчика. В холодные, мертвые глаза, в которых нет даже намека на милосердие и человечность.

Мучительно тянутся секунды, пока он буравит меня взглядом. Наверное, точно так же лев таращится на пойманную газель — прежде чем перегрызть ей глотку. Меня сковывает холод и ужас. Как ни странно, я все же способен отметить исходящий от великана запах табака. И разглядеть его грубую физиономию, украшенную пышными бакенбардами и густыми усами. Наполовину хипстер, наполовину серийный убийца.

Но вот он заговаривает:

— Тебе стоит научиться не совать свой нос в чужие дела, солнышко.

Выговор выдает в нем уроженца лондонского дна, а интонация не предвещает ничего хорошего.

— Простите… — выдавливаю я, все еще задыхаясь. — Пожалуйста… Не бейте меня!

— Ты кто такой?

— Никто, совершенно никто.

— Имя-то у тебя есть, придурок?

— Дэвид.

— Ты поклонник толкачей, Дэви?

— Боже, нет, конечно же… Но вы же его убьете!

— Каждый имеет право на хобби. Мое вот выбивать дерьмо из отбросов.

— Понимаю. Могу я поинтересоваться почему?

— Скажем так, у меня проблемы со вспышками гнева.

Это-то и так ясно — мне, впрочем, достает сообразительности не поддакнуть великану. Помимо только что увиденного мной избиения, у меня есть все основания подозревать, что припечатавший меня к гаражным воротам тип причастен и ко вчерашнему нападению.

— Вы собираетесь избить меня? — спрашиваю я.

— Посмотрим.

— Посмотрим?

Удерживая меня одной рукой, другой здоровяк принимается хлопать по моим карманам. Процедура завершается по обнаружении бумажника, каковой немедленно изымается.

— Там только десятка, но возьмите ее.

— Мне не нужны твои бабки.

Он раскрывает бумажник и изучает мои водительские права.

— Живешь в этом доме? — кивает он головой за свое правое плечо.

Раз уж он увидел документ, отрицать бессмысленно.

— Да.

— Теперь я знаю твое имя и адрес, так что с твоей стороны будет весьма разумно не раскрывать хлебало о произошедшем.

— Я никому не расскажу… Клянусь!

Великан пристально разглядывает содержимое бумажника, явно запоминая мои личные данные.

— А чем занимается психотерапевт? — спрашивает он, поднимая к глазам визитку.

— Я помогаю людям, у которых проблемы с психикой.

— Типа мозгоправа?

— Вроде того, но на психиатра учиться на несколько лет дольше.

К моему удивлению, громила отпускает меня и отступает назад. Поскольку бумажник все еще у него, да к тому же ему известен мой адрес, попытка бегства благоразумной не представляется.

— Значит, помогаешь людям? — переспрашивает он. — Которые малость трахнутые на голову?

— Хм, я не стал бы формулировать именно таким образом, но да, я помогаю людям с проблемами.

Великан захлопывает бумажник и протягивает мне.

— Мне тоже не помешает кое-какая помощь.

Пожалуй, он несколько преуменьшает.

— Я работаю в благотворительной организации, наша дверь открыта для всех.

Мне становится неуютно под его продолжительным пристальным взглядом.

— Тогда, думаю, я наведаюсь к тебе, док.

— Хорошо. Только я не доктор, и в идеале вам лучше записаться на прием.

— Когда приду, тогда и приду. Записываться не в моих правилах.

И с этим здоровяк разворачивается и шагает прочь, небрежно закуривая на ходу.

Я оцепенело таращусь ему вслед. И только потом замечаю, что наркоторговцу достало ума уковылять, не дожидаясь, пока о нем вспомнят.

Стою совершенно один в темноте, и меня охватывает чувство тревоги. Мне очень не хочется еще раз встречаться со здоровяком.

8

Утром на свежую голову проблемы, как правило, видятся уже не столь скверными. Именно это я и говорю своим посетителям, однако сегодня по пробуждении сам согласиться с этим не склонен.

Вчера вечером я вернулся домой в состоянии, близком к панике, и чуть ли не на час затаился в ванной, обдумывая произошедшее возле гаражей. После чего отправился спать с твердым намерением обратиться утром в полицию. Однако в половине седьмого, пока я еще лежу в постели, идея уже не представляется такой замечательной. Мне не раз угрожали клиенты, но ни один из них не тряс меня подобно тому здоровяку в спецовке. Живи я один, история, скорее всего, приняла бы иной оборот, но ведь мне нужно думать и о Лие. Если этот головорез прознает, что я донес на него в полицию, он, несомненно, возжаждет мести. И если заявится к нам на квартиру, когда я буду на работе… О дальнейшем не хочется даже и думать.

Встаю и прокрадываюсь на кухню.

Завариваю чай и решаю: забыть о событиях вчерашнего вечера. Весьма и весьма сомнительно, что наркодилер написал заявление — а раз нет жертвы, то у полиции нет повода заводить дело. Кроме того, как бы крепко ему ни досталось, он ушел на своих ногах, значит, все не так уж серьезно.

— Ржавые шаровые опоры, — бурчу я себе под нос.