Сдвиг времени по-марсиански

«А он довольно симпатичный,— решила Аннет.— Когда улыбается и сбрасывает с себя угрюмую озабоченность. Даже морщины на лбу разглаживаются. У него такие чистые голубые глаза... Да ему не больше тридцати пяти! И улыбается он мило и по-доброму, хотя и в этот момент озабоченность не до конца сходит с его лица. Постоянная угрюмость делает его похожим на нашего Дино Уоттерса. Может быть, он тоже не совсем здоров. Жаль, если это так, ведь депрессия — самая ужасная из всех болезней».

— Не думаю, что нам удастся спасти луну,— вздохнула она.— Просто с ним спокойнее. Вы ведь знаете, что здесь происходит. Мы...

Какая-то бессвязная мысль вдруг зажила в ее мозгу своей собственной, отрывистой жизнью: «Господин Риттерсдорф...— Мысль потускнела, потом снова усилилась,— ...роший поступок. Я знаю, что Джоанна...»

Мысль опять исчезла.

— Господи! — закричала Аннет в ужасе,— Что же это такое?

— Это думает липкая плесень. Одна из них. Не знаю, какая именно.— Чак Риттерсдорф облегченно вздохнул, его глаза радостно заблестели, и он громко воскликнул: — Он помнит, помнит! Он вернулся! Да скажите же что-нибудь, госпожа Голдинг! Он схватил ее за руки, потряс, затем закружил в каком-то странном, радостном танце.— Не молчите, Аннет!

— Я рада,— произнесла наконец Аннет несколько смущенно,— видеть вас таким счастливым. Вам надо радоваться почаще. Я не понимаю, что произошло, однако...— Она высвободила руки.— Знаю, что вы заслужили эту радость.

За ее спиной что-то зашевелилось. Обернувшись, Аннет увидела, как внутрь корабля вползала желтая студенистая масса, перетекая через порог.

«Так вот как они выглядят,— поняла она.— Во взрослом состоянии».

Она попятилась, но не от страха, а от неожиданности; у нее перехватило дыхание. Казалось чудом, что существо развилось так быстро.

«Теперь,— вспомнила она,— плесень может оставаться такой неопределенно долго, пока не погибнет от холода, жары или засухи. А перед смертью выбросит споры, и цикл повторится».

Тем временем за первой особью показалась вторая, затем третья.

Изумленный Чак спросил:

— Кто же из вас Боже Бегущая Улитка?

В голове Аннет снова возникли чужие мысли:

— По обычаю, тот из нас, кто разовьется первым, формально принимает на себя инд ивидуальность родителя. Но в действительности между нами нет никакой разницы. В некотором смысле мы все Боже Бегущие Улитки и в то же время — никто из нас. Я, первый, унаследую его имя, остальные же вольны выбрать себе любое. У меня такое чувство, что мы сможем жить и успешно размножаться на этой луне — атмосфера, влажность и гравитация кажутся мне вполне благоприятными. Вы, господин Риттерсдорф, помогли нам расширить зону обитания, перенесли нас — дайте мне прикинуть — на три световых года от родной планеты. Спасибо вам.— Затем он — или, скорее, они — добавили: — Боюсь, однако, что ваш корабль сейчас будет атакован. Советую вам как можно скорее взлететь. Именно поэтому те из нас, кто успел вовремя развиться, и зашли внутрь.

— Атакован кем? — спросил Чак, нажимая кнопку закрытия входного люка. Усевшись за пульт, он начал готовить корабль к старту.

— Как нам удалось выяснить,— дошли до Аннет мысли трех липких плесеней,— здесь замешана группа местных жителей, которые в мыслях называют себя Майами. Очевидно, им только что удалось взорвать какой-то другой корабль, потому что...

— Боже,— хрипло произнес Чак,— это корабль Мэри.

— Да,— согласилась первая плесень, — я отчетливо слышу, как приближающиеся к нам маны поздравляют друг друга, они чрезвычайно горды тем, что разрушили корабль доктора Риттерсдорф. Однако экипаж корабля спасся, они скрываются где-то поблизости, и маны охотятся за ними.

— А что они думают о земных военных кораблях? — спросил Чак.

— Маны накрыли свое поселение каким-то защитным экраном, и потому в настоящий момент они в безопасности. Но в глубине души маны понимают, что долго не продержатся,— агрессивность в их характере длится только определенный период. Но сейчас они очень горды собой и в высшей степени счастливы, наблюдая, как экранированные линейные корабли с Земли беспомощно кружатся вокруг высот Да Винчи, не в силах ничего предпринять.

«Бедные маны,— подумала Аннет.— Радуются сиюминутным успехам, совершают кратковременные вылазки. Как будто у них есть хоть какой-то шанс...»

Однако разве она сама лучше? Она ведь так легко примирилась с поражением... Неудивительно, что все остальные кланы зависели от манов — они одни обладали смелостью и бесстрашием. Не являлась ли смелость тем единственным, истинным признаком жизненности, о которой она так много думала?

«Все остальные кланы были побеждены уже давно,— поняла Аннет,— Задолго до того, как появился первый землянин, доктор Мэри Риттерсдорф».