Сдвигология русского стиха

– опять бубнит пробка: бубу-бу-бу. Построение однообразное, механическое и совершенно не верное. В «фактуре слова» я уже указывал, что однообразное повторение одинаковых звуков не всегда усиливает их, так: фи! – для выражения неприятного, но фи-фи! – уже скорее легкомысленное, бо – большое, а бо-бо малое.

Брюсов думал, что бу-бу-бу усиливает бурю, а получается юмористика! Нет интонации, нет оттенков, усилений, нарастания звука! Хотя бы у Маяковского поучился:

…и в бубен брюха
веселье бейте

– от глухого бу через увлажненное брю переход в звонкое бей-эй! Однообразное б разнообразится гласными.

Еще из книги Брюсова:

Им все во власть ли ты
Радостно раскуралеситься им…
Мойрам ли Дике ли
Покорилась Москва?

– В последних строчках замечательные существа: Мой рамли дикели (что их кушают вроде пикулей что ли?..) – плохо пишет Брюсов теперь, а вот что писал он 10 лет назад:

Юношам

Мне все равно друзья ль вы мне, враги ли,
И вам я мил иль

ненавистен вам,Но знаю, – вы томились и любили,
Вы душу предавали тайным снам(?!).

(«Избранные стихи» – Изд. 1915 г.)

Заплетающийся язык в полном ходу!

Липучка без конца!.

– И эта гиль и Врагиль и 100 летние львы преподносятся юношеству и помещаются автором в избранных стихах! Глухота Брюсова доходит до анекдота:

К окну причалил челн полночный…
Отступи, как отлив (кокетлив?)
…С раной серповидной…
Меня ведь знал ты с ранних лет!

(«Федра»)

С такими чудовищными сдвигами могут конкурировать только М. Кузмин, написавший в Александрийских песнях:

И лотос плавает в воде, как улей (какули?)

И С. Городецкий, сказавший по другому поводу в «Иве»:

А я на мху еще лежу
Земной упрямый и тяжелый…

– Чем не Пушкинский анекдот?!

Соперничает с Брюсовым еще наш мелодичнейший, музыкальнейший, неподражаемый Блок:

«О, сколько музыки у Бога» (убогая музыка!)
И грозен в юные года (вьюные года)
И я в просвете (няв…)
В их сияньи бесконечном…
Сочетанье ли теней

(«За гранью прошлых дней»)

Утек, подлец! Ужо постой…
…поскользнулась
И бац – растянулась!..

(«12»)

Ствол иссохнет, как они

(сравни у Лермонтова: и безпечна, как они)

Как и жить и плакать без тебя
. . . . . . . . . .
Дни становятся короче
Жилы медленнее бьются…

«В литературном отношении Блок был просвещенный консерватор… английский консерватизм лордов» (О. Мандельштам).

Известна эта – страшно сказать – «просвещенная жандармерия»! Для нового – «не пущать», а сами тайно словоблудят под видом служения высшим идеалам и просто безовсяких…

А вот парнасец Гумилев:

Я-б наверно, повалившись на земь…
Я один и перо в руке

(«Неизданные стихи»)

И купы царственные ясени и бук

(«Вилла Боргезе»)

А вот монахиня Ахматова… но пощадим ее женскую стыдливость, кстати многие сотни примеров из этих авторов приведены в моей книге «Малохолия в капоте».

Хороши недавние премьеры, когда их неумелые строчки нельзя ни в каком обществе вслух произнести!

Какой же там символизм и Маркс с Марсом, когда и двух простых слов связать не умеют.

И еще все время толкуют о Пушкине, а тот так был чуток, что отдаленнейший намек на смешной сдвиг, его отпугивал:

«Нет ничего легче поставить

Равна грузинка красотою.

но инкакр… а слово грузинка тут необходимо» (Пушкин письма). Впрочем шаловливые сдвиги были и у него…

А вот как Белый подпал под влияние футуристов:

Голубоглазый гимназистик, –
Взирает в очи Сони Н-ой,
Огромный заклокочив клочень;
Мне блещут очи, очень, очень

–Надежды Львовны Зориной.

«Первое Свидание» 1921 г.

А вот что печатал В. Хлебников еще в 1912 г.

Наш кочень очень озабочен:
Нож отточен точен очень!

– оказывается, не влияние футуристов, а плагиат у них!

А кто не узнает Хлебниковского «влияния» в строчках из «Котика Летаева», «Зензею зензеял комар: зазиньзинькал мне в уши; меня понесли на диван-зевачом».

А у Хлебникова:

Пинь-пинь-пинь!
Тарарахнул Зинзивер…