Се ныне время благоприятно

Свобода в Церкви не есть произвол в догматическом и нравственном отношении, как это понимается протестантами. Она никоим образом не есть бунт против церковной Богом поставленной иерархии.. Истинная свобода обретается только на пути последовательного делания евангельских заповедей. Познаете Истину, и Истина сделает вас свободными (Ин. 8; 32).

Свобода в Церкви – это прежде всего свобода от страстей. Человек, стяжавший такую свободу, постепенно освобождаясь от зла в себе, получает и свободу внешнюю, в т. ч. возможность выбирать среди разнообразия форм духовной жизни в соответствии со своей верой и согласно воле Божией. Свободу добровольно выбирать добро. Так, чтобы его свобода не была претыканием для других (1 Кор. 8; 9).

Только такой свободный о Христе человек получает возможность жить полноценной духовной жизнью. Только такой человек способен что-либо построить или возродить, и только такой человек способен по-настоящему проповедовать Евангелие словом и жизнью.

Цензоры «в футлярах» (О книге «Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского»)

Это книга, которая волею человеков почти полтора века пролежала под спудом. Но не в силах человеков что-либо делать без участия воли Божией. Потому ныне, во время благоприятное (2 Кор. 6; 2), непостижимыми судьбами Господними доселе сокровенная книга является на свет.

Книга содержит полный текст рукописи жития святителя Игнатия (Брянчанинова), епископа Кавказского и Черноморского, составленного его близкими учениками. Оказывается, жизнеописание святителя в I томе его творений было издано в настолько сокращенном и отредактированном цензурой виде, что настоящее издание – книга совершенно другая. Ныне волей Божией мы получили возможность, прочитав полностью это глубоко назидательное повествование, открыть для себя многие ранее неизвестные черты жизни и духовного облика святителя Игнатия.

Человеческая цензура на основании лжеименного разума сократила все то, что не могла вместить. Это хорошо становится видно при сравнении того, что было в житии изначально, и что осталось. Были сокращены даже некоторые эпизоды детских лет святителя, не говоря уже о непростых моментах его взаимоотношений с оптинскими старцами и некоторыми известными иерархами, например, святителем Московским Филаретом (Дроздовым). Деятельность же епископа Игнатия на Кавказской кафедре, видимо, настолько не вмещалась в понятия цензоров, что эти назидательнейшие в духовном и историческом отношении главы были выброшены целиком.

Личность свт. Игнатия оказалась столь неординарной, что никак не могла вписаться в современную ему эпоху. Проще оказалось сократить все самое яркое в его характере, вычеркнуть из жизнеописания все то, что не соответствовало понятиям «человеков в футлярах», заботившихся о том, «как бы чего не вышло» (А. П. Чехов). Таким образом, изданное житие оказалось сокращенным по сравнению с рукописью почти в десять раз! На бумаге остался выхолощенный, лубочный образ святителя. Но даже там, где осталось лишь «дозволенное цензурой», образ святителя удивляет, поражает, покоряет всякого, соприкоснувшегося с ним, как покоряет и само его слово.

Святитель Игнатий не был воспитан в семинарской бурсе в духе мертвящей схоластики, как он сам говорит о себе: «Об епархии думать мне невозможно по отдельному совершенно характеру от всех архиереев. Они – воспитанники Академий, а я – воспитанник монастыря, следовательно, персона, решительно отсталая, нисколько не подходящая к целому составу».. Слово святителя – его живой опыт. Это крестное слово реет, как победоносное знамя над полем битвы со страстями, собирая под своей живоносной сенью сонмы ищущих спасения. Это живое слово острее меча обоюдоострого, проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные (Евр. 4; 12). Его не вмещают, не могут вместить сыны века сего.

XIX век особенно отличался попытками уничтожить всякое живое слово, неважно, было ли это слово интеллигента, или слово монаха. Тщательно цензурировались, вымарывались, подчищались даже тексты Святых Отцов Православной Церкви, которые писались много веков назад. Везде придирчиво выискивалась крамола. Из переписки свт. Игнатия с Оптинскими старцами. известно, сколько трудов нужно было положить, чтобы какой-либо перевод святоотеческой книги или житие подвижника благочестия увидели свет, хотя бы и в сильно отцензурированном и сокращенном виде. Годами рукопись передавалась от инстанции к инстанции, от одного бюрократа к другому. Везде боялись взять на себя ответственность за публикацию. Рукописи пылились годами, многое пропало безвозвратно.