Сеанс мужского стриптиза

Некоторое время застольную беседу заменял звон столовых приборов, а потом я вернулась к теме:

– Так как насчет ведьмы, Макс?

– Пожалуй, это интересно, – признался наш великий режиссер.

Он вопросительно посмотрел на мамулю:

– Варвара Петровна, вы впишете в сценарий гоголевскую ведьму?

– Легко! – отозвалась мамуля. – Даже не будучи Гоголем.

– Отлично! – Я облизала ложку, аккуратно положила ее в пустую мисочку и вышла из кухни, чтобы без помех сделать один телефонный звонок.

Глава 19

Папуля оказался прав: куриный супчик взбодрил нас не хуже, чем слоновья доза крепкого кофе. Вероятно, этому поспособствовало то, что наш кулинар-изобретатель щедро приправил похлебку зеленью, которую без разбору нарвал за забором, и какая-то из неопознанных диких травок оказалась очень и очень тонизирующей.

Спать никому не хотелось, и мы приготовились продолжить работу над суперсериалом. Ждали только актрису, приглашенную мной на роль ведьмы. Она появилась ровно в полночь – эта точность произвела на Смеловского большое впечатление.

– Настоящая ведьма! – с уважением прошептал он.

Необходимость говорить потише была вызвана тем, что наша ночная гостья даже не подозревала о присутствии поблизости оператора с видеокамерой (Саша), режиссера (Макс), звуковика (Зяма) и четырех зрителей, в число которых были временно переведены и наши осветители – Анатоль и Поль. Собственно, гостья могла видеть только меня, потому что я, в отличие от других, не пряталась и при ее появлении выступила на середину двора и встала прямо под елочной гирляндой.

Я не видела себя со стороны, но была уверена, что выгляжу очень необычно. Весело перемигивающиеся огоньки раскрашивали во все цвета радуги мое лицо, белокурый парик и длиннополый плащ из батистовой занавески в миленький розовый цветочек. Второй такой же плащ я сложила и перебросила через руку. Он предназначался для нашей гостьи. Макс решил, что мы не можем рассчитывать на то, что госпожа ведьма по собственной инициативе экипируется сообразно случаю – небольшому шабашу на нашем дачном пепелище, – и собственноручно изготовил нам костюмы.

Продергивая в кулиски занавесок прочные капроновые шнуры, Смеловский с тоской вспоминал белые простыни, израсходованные на сооружение бутафорских сугробов и бессмысленно поруганные ногами Белоголовых витязей из Западного УВД. Цветочная расцветка казалась ему слишком легкомысленной.

– Эх, нам бы что-нибудь готическое! – приговаривал Макс, ищущим взором окидывая кухню.

Единственным подручным предметом, более-менее близким к готическому стилю, оказался помятый и закопченный чугунный котелок. Макс заставил меня взять его в руки, а изобретательный папуля натолкал в емкость пышного разнотравья, оставшегося от приготовления бодрящего супчика.

В слабо волнующемся на ветру батистовом плаще, в круто завитом белобрысом парике, похожем на руно высокогорного барашка, и с котелком, полным отборных лопухов, я напоминала себе героиню сказки, которая плела из кладбищенской зелени рубашечки для заколдованных братьев-лебедей.

Мой собственный братец, кстати говоря, сейчас тоже был отчасти пернатым: по заданию неугомонного Макса Зяма прятался на крыше сарая, чтобы оттуда периодически оглашать окрестности утробным совиным уханьем. Это звуковое сопровождение не фиксировалось камерой и предназначалось только для меня и моей гостьи. Макс желал как можно глубже погрузить нас в атмосферу мистического триллера.

Итак, наступила полночь. Кукушечка в старинных ходиках, за зычный глас давным-давно сосланная в сарай, натужно выжала из себя дюжину однообразных возгласов.

– Ух-х! – из солидарности поддержал ее Зяма.

В проеме калитки, с жутким скрипом раскачивающейся на одной петле, появилась крупная фигура, очертаниями напоминающая копну. Макс, прячущийся за приоткрытой дверью домика, высунул руку в щель, подтолкнул меня в спину и втянул свое щупальце обратно. Я медленно сошла по ступеням и остановилась на пятачке двора, освещенном ярко и пестро, как дансинг.

– Проходите, не стесняйтесь! – ободрила я гостью. – Чувствуйте себя как дома!

– Ух! – с нескрываемой иронией сказала «сова».

Насчет «как дома» я, конечно, загнула. Дачный двор в том виде, который он имел сейчас – щедро иллюминированный, заваленный грязным бутафорским снегом, пропахший дымом и с развороченной ямой посередине, – мог с грехом пополам сойти за родной дом разве что для похмельного Деда Мороза, осуществившего ритуальное действие по команде «Елочка, зажгись!» с применением большого количества динамита.

Очевидно, моя званая гостья подумала что-то в том же духе и сделала шажок назад.

– Стойте! – строго сказала я, подавив рвущееся с губ «Стрелять буду!». – Это вам!

Я протянула гостье второй батистовый плащ работы непризнанного кутюрье Максима Смеловского.

– Зачем это?

Я предвидела этот вопрос и заранее придумала достаточно убедительный ответ:

– Чтобы не запачкаться, конечно! Вы же видите, здесь не слишком чисто – дым, гарь, копоть. Вот измажете свою одежду, а потом будете доказывать милиции, что это не вы подожгли дом Нины Горчаковой!