Secretum

«Здесь, в Риме, в воздухе чувствуется сильное напряжение. Чрезвычайно осложняет дело тот факт, что все три посла самых могущественных держав – Франции, Испании и Империи, как Вам известно, являются новичками в этой области. Граф Леопольд Йозеф фон Ламберг, посол Его Величества Леопольда 1 Габсбугрского, императора Священной Римской империи, прибыл сюда всего лишь шесть месяцев назад.

Герцог Узеда, испанец, обладающий острым умом, находится здесь почти год.

То же самое относится к дипломатическому представителю Франции, Луи Гримальди, герцогу де Валентинуа и принцу Монако, сварливому человеку, от которого больше вреда, чем пользы, и который из-за мелочных вопросов этикета уже успел перессориться с половиной Рима. Его Величество был вынужден отчитать его и напомнить, что задачей посла является поддержание плодотворных отношений со страной, гостем которой он является.

Этот человек не способен сделать что бы то ни было полезное для Франции. К счастью, он не единственный человек, на которого христианнейший король Франции может опереться.

Теперь что касается нас. Надеюсь, Вы вполне здоровы. К сожалению, не могу сказать того же о себе. Сегодня, прибыв на виллу Спада, я стал жертвой странного происшествия: какой-то незнакомец ранил меня ножом в руку».

Честно говоря, тут аббат немного сгустил краски, описывая кровь, которая текла на его белоснежную рубашку, и операции хирурга, которые он стоически перенес, и так далее в волнующем крещендо:

«Ах, жестокий удар, который я чувствую всем телом! Какие страшные муки я перенес! У меня болит весь бок!»

Неужели Атто хотел произвести впечатление на эту Марию? Тон письма казался весьма игривым.

К этому аббат Мелани прибавлял, что, хотя сбир, которому поручено охранять виллу, считает, будто его ранил какой-то нищий, сам аббат опасается, как бы не стал объектом покушения противников, именно поэтому он собирался испросить частной аудиенции у посла Ламберга, как только тот, также приглашенный на свадьбу племянника кардинала Спады, появится на вилле.

«Однако, дорогая подруга, пусть сердце твое не болит. Сейчас нужно помнить о средствах, чтобы изменить эти страдания».

Эти откровения удивили меня. Я, правда, заметил скептическую мину Атто, когда я пересказывал ему свой разговор со Сфасчиамонти, но теперь я понял, что у аббата есть конкретные подозрения. Почему он ничего мне не сказал? Он наверняка доверял Бюва, который копировал все его письма. Может быть, он не доверял мне? Это предположение, опять же, было маловероятным: Атто заплатил мне, чтобы я все эти дни выполнял роль его биографа. Однако же, возразил я сам себе, с аббатом Мелани нельзя быть ни в чем уверенным…

Письмо заканчивалось жеманными фразами, и я не мог себе вообразить, чтобы они были написаны и сказаны им.