Седая целительница (СИ)

— Она моя жена отныне, — грозно зашипел Горан, полоснув по Русале острым взглядом. — Так что больше уважения, милая моя.

И ушел.

Покинув терем, Горан взглянул на солнце над головой и грустно хмыкнул. Солнечный день для осенней суеты. Волкодаки все при делах, готовят зимние припасы. Да, чуя настрой своего господина, не спешили попасться ему на глаза.

Странный огонь в груди пожирал его с потрохами! Даже бубнеж совета и возмущение старых, гнилых пройдох его так не корежило, на пару с лютыми рычаниями и проклятьями белых, как смертельно-белое личико Снежи.

Когда в детстве нянюшка говорила ему одну старую примудрость: «Ярость — худший советчик». И пусть Горана в народе прозвали Ярым, он старался брать решения на холодную голову.

Снежинка стала исключением.

Слишком сильно эта дева вскружила ему голову. Глубоко пролезла под кожу и запала в душу, чтобы оказаться из ненавистного клана. Он посчитал это предательством и обманом. Или же просто счел это поводом, дабы наконец-то утихомирить зуд пониже живота. Так или иначе, сделанного не воротишь. Как и невинную кровь малютки не смыть с алтаря предков. Таких кровавых свадеб не делалось уже больше трех веков. Простой народ только обрадовался, ибо невесты выживали и даже могли потом спокойно понести плод. Кровавый и жестокий ритуал многих ломал и иссушал до последней капли жизни. Но, пожалуй, всю тяжесть и ужас сотворенного Горан почувствовал лишь, когда ему донесли, что Снежа наглоталась волчьей ягоды. Молодка была волчицей с отменным здоровьем, она была целительницей, которая могла себя исцелить. Но, видимо, все это меркло по сравнению с ранами, которыми он ей нанес. Ведь лебедышка выбрала смерть. До недавнего времени Горан искренне верил, что целительница знала, что за игру ведет. И с кем. Мало того, она сама залезла в пасть зверя, зная, какой зуб точат черные на белых. Но отчаянный вопрос «За что?» еще раздавался эхом в его ушах. Она пыталась убить себя, а потом осталась здесь. Молодушно не сбежав в родной край. Снежинка умудрилась умолить мать уйти, дабы сохранить мир. И ей это удалось.

Белые клацнули пару раз зубами, но войны так не объявили. Так кто же она? Чья дочь? Как оказалась на войне? И почему отказалась от мести? В угоду миру или своим интересам? Обвинять в заговоре девку, которая больше походила на мертвую, чем живую, было слишком даже для него. Особенно когда нещадно тянуло к робкому созданию, что, сгорбившись под тяжестью позора и боли, думала о других, а не о себе.

Не думая о себе, ноги повели его к комнате, куда разместили Снежу. И страх прошелся по спине ушатом холодной воды, когда он никого внутри не обнаружил. Запах девичьей крови и трав был еще свежим. Значит, ушла она недавно. Куда она могла пойти, и главное, как, если едва ли держалась на ногах?! Впервые он пожалел, что никого не приставил к ней! Хотя думал, что в клане, в его доме она точно никуда не денется!

— Где она?!

Нянюшка, с охапкой свежего высушенного белья в корзине, даже бровью не повела на его крик и дурное настроение. Пожалуй, она была второй женщиной в клане, после Янины, которая уважала, но не боялась юного альфы. Наверное, в силу своего не юного возраста. Ибо всем известно, что с старостью человек теряет не только время, но и страх перед смертью.

— В погреб ушла к больной человечке, которую вы притащили. Худо, говорят, ей совсем, вот она туда и ушла, держась за стены.

Гнев сжигал нутро.

— А ей лучше, значит?

Рявкнул Горан, поджимая губы, на что нянюшка лишь бесстрашно фыркнула.

— Благодаря твоему рвению, господин, «лучше» ей в скором времени не станет.

Зыркнув на любимую волчицу, что заменила ему мать, серыми глазами, Горан поспешил покинуть терем. До погреба путь лежал через общий двор, и, узрев пылающего в гневе господина, все поспешили заняться делом.

Альфа сам того не понимая, начал успокаиваться на самых верхних ступеньках, когда до его ушей начал доноситься, словно журчание ручья, голос беловолосой целительницы.

— Тихо-тихо, милая моя. Вот так. Вдохни воздуха, а теперь выдохни. Умница моя… Потерпи еще чуток.

Терпеливость в голосе Снежинки восхищала и успокаивала. Шаг Горана перестал быть торопливым, а движения резкими.

Бесшумно дойдя до нужной комнаты, он застыл около двери. Непонятно еще, кто разместил сюда человеческих девок. Он такого указа не давал. Горан и вовсе не успел что-то сказать, как только узрел Снежку в меховой шубке.

Недобро это. Они вроде их за невест сюда привязли, у самих самок маловато будет. А девки в погребах чахнут.

Деян вроде одну себе приметил, да и остальных быстро разберут.

— Больно мне… Снеж. Дышать в тягость.

Скрипучим голосом молвила девчонка на лежаке, она с трудом сидела, уперевшись лбом в плечо другой человечки. Пока Снежа вела руками по обнаженной спине девки.

Сейчас она и вправду выглядела хуже белой волчицы. Истощенная, покрытая испариной, глаза блестят, губы иссушены. И этот скрипучий, сухой кашель.

— Тише… тише…

Успокаивающе погладила по макушке больную светловолосая, кажись, самая молодая из них. Совсем ребенок на первый взгляд.

— Снеж… Что со мной?