Седая целительница (СИ)

— Ничего. — спрятал улыбку мужчина, возвращая строгий взгляд матёрого и злобного хищника. Как будто опомнившись, — Я завтра схожу с тобой в лес, наберешь всё, что надо. Насчет Милавы не терзайся… Русала сегодня достаточно потрепала Бажену. И я не оставлю безнаказанным то, что она сотворила с молодкой моего клана.

Недоуменно глянув на волкодака, который расписывал всё так ровно и гладко своим серьезным голосом, я растерянно кивнула и уже собралась соскользнуть с края стула, как Горан нахмурился.

— Куда это ты собралась?

— Мне идти надобно.

— Тебе поесть надобно. — сурово припечатал он и кивнул на широкую дошечку с жареными на открытом огне ребрышками, — Ешь давай. А то одни голубые глазища и остались, да кости. Слух распустят, что я тебя голодом морю. Еще и приболеешь.

Заворчал он, отодвинув свой взгляд к окну, неспешно поднося кубок к губам и отпивая медлиными глотками вино.

— Запоздало вы, альфа, за мое здоровье забеспокоились. — шепнула я губами, отрывая кусочек лепешки.

— Запоздало только о мертвых заботиться. — грубо ощетинился волкодак. И я заткнулась. Пробуждать его гнев не стала. Я и слабее его буду, и не настолько опытна. Но хитростью взять можно. А главное, подальше от него держаться, да вообще на глаза не попадаться. Пускай себе полюбовниц заведет, только лишь бы меня не трогал. Только вот обиду никуда не денешь. Горчит она на кончике языка. Горит.

— Ты контролируешь обороты в звериную шкуру или нет?

Внезапно полюбопытствовал альфа, сменив гнев на милость. Я не ответила, переживая кусок хлеба. Лишь головой мотнула. Глубокая складка залегла на высоком лбу. Заметив, что я переживаю доброе время кусочек лепешки, он мрачно приподнял серную бровь.

— Кусок в горло не лезет рядом со мной.

— А вы понятливый, альфа.

Молчи, Снежа! Молчи, не достаточно тебе было на алтаре. Только как успела все зажить внизу живота, да нормально ходить смогла.

— Я и добрым могу быть, если меня не сильно злить.

Подался он вперед, уперев локти в стол, пристально меня рассматривая. С одной стороны понимаю, помалкивать надобно. С волком не стоит шутить. А с другой, что мне еще терять? Невиность потеряла, семью тоже, мечты на будущее Горан истерзал и не моргнул.

Оттого и прохолодно шепнула с легким недоумением:

— Доброта? Слово какое дивное, альфа? Неужто ты его знаешь.

Я думала, он сейчас заорет, кулаком шандарахнит по краю стола. Будет угрожать страшной расправой. Но чернявый муж напротив лишь хмыкнул краем вишневых губ. Совсем как тогда в шатре. Когда я была целительницей, а он наглым раненым, обзывая меня «лебедышкой».

— Знаю, милая. — откровенно рассматривая меня, а я чуяла холодные языки мороза по коже там, где блуждает его взгляд, — И про нежность слышал, и про ласку. И про страсть.

— Только видно, она не для меня. Я же белая.

Хмыкнула я с горечью, оставив лепешку в покое.

— Ты отныне не белая, Снежа, и не черная. А моя жена. Мать моего наследника.

Сказал, как припечатал альфа своим стальным голосом.

А я поджала губы от обиды. Перед взором встал уже знакомый кудрявый мальчик с открытой безубой улыбкой.

Прав он, мать его будущего ребенка я. Да только…

— Может, я и жена твоя. Может быть, и стану матерью будущего наследника клана. Только твоей душой и сердцем никогда не стану.

И молча покинула стол.

* * *

— Не батька Милаве достался, а чудо какое-то! Сам дочку на руках на воздух вытаскивает. Груш не пойми где в такую пору ей достал и притащил! Золотой мужик, что с бабами таким не везет.

Марфе было уже лучше. Вернулась охота скушать и походить. Я практически стравила дух с ее легких, да только время надобно, пока она в себя придет.

— Это точно! — рядом присела Яринка, попутно растирая в стопке травы. — Ночью с фронта вернулся, и как про дочку услыхал, что она болеет, сразу сюда. Я аж обзавидовалась. Мой-то папка даже имена наши путал.

— И не говори, — Марфа махнула рукой в воздухе, поудобнее устроившись на лежаке. — Моего батьку трезвым и не увидишь. Не то что подарка какого от него дождаться!

— А ты, Снежка, чего молчишь? Скажи что-нибудь, не пугай хмурым взглядом.

Беспечно улыбнуться девчатам не вышло. В моей душе, кажется, иссякли все родники, оставляя за собой вечную пустоту и боль.

Потерла растерянно шею.

— А что говорить? Лечебницу надо поднимать. Не то гляди, местные со своим «авось пройдет» и нас в загробный мир утащат. Впереди зима. Травами поднапастись надо. Засушить, растереть, в водке замочить. А то и в масле. Помещение нужное найти. Дел невпроворот. Так что вставать на ноги тебе надобно, Марфуша. Некогда прохлаждаться.

Подруженька заботливо погладила меня по руке и, покосившись на прикрытую дверь, тихо шепнула:

— А с чудищем этим сероглазым что, милая? Насилует он тебя по ночам? Мучает?

Руку убрала и взгляд отпустила.

— Нет, хвала богам, после брачного ритуала не притронулся. А так…

— Девки, что за шепотки и без меня!