Седина в бороду

– Конечно, – улыбнулся он. – Ты умудренная личность двадцати двух лет, а я в настоящий момент беззаботный мальчишка сорока пяти лет от роду! Чем не чудесная мысль! И все же, клянусь небом, я действительно чувствую себя мальчишкой, который не обременен ни заботами, ни обязанностями, если, конечно, не считать тебя, дитя мое!

– Неужели обо мне нужно заботиться?

– Конечно.

– Меня это беспокоит, Джон!

– Но я рад этим заботам, Ева-Энн, и мне будет грустно расстаться со ними.

– Расстаться? – печальным эхом отозвалась девушка. – Ты имеешь в виду, когда мы попадем в Лондон?

– Да. Но ведь мы еще не в Лондоне.

– Когда ты хотел бы попасть туда, Джон?

– Я не хочу! – Он оглядел залитые солнцем окрестности. – Я предпочитаю Аркадию, где полет жаворонка радует душу, а каждая трапеза – истинный праздником. Да, безусловно, я предпочитаю Аркадию.

– Я тоже, Джон.

При этих словах он обернулся к ней, и взгляды их встретились. Она не отвела глаз, но все ее лицо, от нежной округлой шеи до чистого высокого лба внезапно залил жаркий румянец.

И в этот момент на сцене появился новый персонаж – кусты зашумели, и на поляне возник лохматый пес сомнительной наружности. Собака зарычала, обнажив клыки. Сэр Мармадьюк протянул руку за валявшимся неподалеку почесывателем, но Ева приподнялась на коленях и ласково позвала собаку. Та перестала рычать, насторожила ухо и внимательно посмотрела на девушку. Наконец, изучив ее с ног до головы, собака подошла к Еве и позволила ей погладить себя, продемонстрировав недюжинную сообразительность.

Листва зашумела снова, и показался человек – крепкого сложения, с квадратным подбородком и бычьей шеей, лицо его обезображивали многочисленные шрамы. Наметанный глаз нашего джентльмена мгновенно оценил пришельца. При виде незнакомцев человек остановился, затем, опираясь на дуло собственного ружья, подошел ближе, внимательно рассматривая джентльмена и девушку.

– Надеюсь, вам здесь удобно? – осведомился он.

– Благодарю вас, очень! – кивнул сэр Мармадьюк.

– Жаль.

– Отчего же?

– Оттого что это частная собственность, приятель. Предположим, я сейчас прикажу вам собираться.

– Да, – спокойно ответствовал сэр Мармадьюк, внимательно вглядываясь в лицо незнакомца.

– Что да?

– Предположим.

– Что предположим?

– Что вы прикажете мне «собираться».

– Ну, я это и имел в виду, приятель.

– И я тоже.

– О, Господи, ну и что дальше?

– Как что? Предположим, я соберусь.

– Эй, ваша молодая жена пичкает моего Твистера свежим хлебом! Поосторожнее с собакой, мэм, пес еще совсем молодой, может и укусить.

– Нет, – Ева улыбнулась, – твоя собака не сделает мне ничего плохого. Я люблю животных, и они отвечают мне тем же.

– И не удивительно, мэм, – Лесник вежливо приподнял свою шляпу.

– А теперь предположим, – сказал сэр Мармадьюк, продолжая внимательно изучать обезображенное лицо, – предположим, что мы пригласим хозяина Твистера выпить с нами чашечку превосходного кофе.

– Ну, тогда, приятель, я полагаю, скажу «спасибо».

– В таком случае вас от всей души приглашают. Присаживайтесь, Боб Боец.

– Что? – человек вздрогнул. И тут с ним произошла удивительная метаморфоза. Мрачные глаза просветлели, лицо разгладилось, а сжатые губы вдруг раздвинулись в приветливой улыбке.

Он растроганно посмотрел на сэра Мармадьюка.

– Храни тебя Господь, друг мой, – голос его слегка дрогнул, – ты согрел мое сердце, вот что ты сделал. Никто не называл меня так уже десять или пятнадцать лет. Разрешите мне пожать вашу руку!

Сэр Мармадьюк вскочил и крепко пожал протянутую руку. Ева переводила удивленный взгляд с одного на другого.

– Поразительно, что вы узнали меня, приятель! Поразительно, что Боба вообще можно узнать после стольких лет! Храни вас Господь!

– Ева-Энн, – сэр Мармадьюк повернулся к девушке, – позволь представить тебе Боба Бойца, одного из самых храбрых и сильных людей, которые когда-либо выходили на ринг.

– В самом деле? – спросила она с улыбкой. – Но что такое ринг?

– Мэм, – объяснил старый боец, – ваш муж имеет в виду борьбу, мэм. Ринг – это борьба.

– А, так вы солдат?

– Храни вас Господь, мэм, нет! Я был кулачным бойцом, дрался за деньги.

– О! – вскрикнула Ева.

– Я провел сорок шесть боев и только четыре раза проиграл: Джиму Бэлчеру, Бобу Грегсону, Джеку Барти и Нэту Беллу.

С этими словами Боб отложил ружье, опустился на траву и, прислонившись широкой спиной к дереву, дружелюбно взглянул сначала на девушку, затем на сэра Мармадьюка, после чего хлопнул себя по колену.

– Храни Господь всех нас! – воскликнул он. – Меня нечасто так встречают. В наши дни люди редко вспоминают о Бобе Бойце. А если это и случается, то обычно я стараюсь их не слушать. Дело в том, что я женат! Моя Марта все еще женщина в полном соку, несмотря на шестерых детей и тяжкие труды, но у нее есть один небольшой недостаток – она методистка, что большая редкость в этих краях. Так вот, Марта не переносит даже простого упоминания о ринге. Бедняжка так чтит Господа, что даже сейчас не помягчела по отношению к рингу, а что уж говорить о том дне, когда она впервые увидела меня. Я выиграл тогда бой у Сноба и кровь так и хлестала у меня из ран.