Седина в бороду

– Пожалуйста, подайте хоть что-нибудь бедной… – тут несчастная затряслась в приступе сильнейшего кашля, она обхватила дерево руками, чтобы не упасть на землю, – мне нужно вернуться в Лондон, помогите, прошу вас! – выпалила нищенка, едва переведя дух. – Я потеряла кошелек, где были все мои деньги, а пешком я не дойду. – У нищенки был очень правильный выговор, а рука ее, несмотря на худобу, поражала изяществом.

Сэр Мармадьюк достал из кармана несколько монет и положил их на протянутую дрожащую ладонь.

– Достаточно? – мягко спросил он. – Если нет, я могу дать еще…

В это мшновение нищенка резко отпрянула в сторону, монеты со звоном покатились по пыльной дороге. Сэр Мармадьюк нагнулся, собрал рассыпавшиеся деньги и снова сунул их в одеревеневшую руку. Помешкав, он повернулся и зашагал по дороге, и еще долго ему был слышен надсадный кашель странной нищенки.

Он уже почти добрался до указателя, когда заметил, к своему удивлению, Еву-Энн. Девушка, завидев его, побежала и вскоре оказалась рядом. Она схватила его руку и с нежностью прижала к своей груди. Ощутив, трепет девичьего тела, сэр Мармадьюк вздрогнул, горячая волна окатила его с ног до головы.

– О, Джон! – выдохнула девушка.

– Ева-Энн, дитя мое, что случилось?

– Вон на том холме! – прошептала она. – Там висит объявление, там описание твоей внешности…

– Нет-нет, дитя мое, там лишь описывается мое прежнее одеяние, – рассмеялся он, ласково беря ее руки в свои. – Но почему ты здесь, да еще одна?

– Я начала беспокоиться за тебя! Ты так долго не возвращался. Поэтому мы с Рупертом пошли тебе навстречу, а тебя все нет и нет. Тогда я послала его в город на розыски тебя. Но, Джон, это ужасное объявление! Пятьдесят фунтов за тебя, живого или мертвого!

– Смехотворная сумма! – он ободряюще улыбнулся, глядя в ее испуганные глаза. – Несомненно, ты заметила, что в описании указано, что возраст разыскиваемого – тридцать шесть лет или даже меньше. Меня это вдохновляет.

– Но почему ты так долго, Джон?

– Милое дитя, у меня сегодня было много дел…

– Ой, а где Гораций?

– Гораций, моя милая, сейчас где-нибудь ест, уж можешь быть уверена. Он без пропитания не останется, а наши пути с ним отныне расходятся: он, счастливец, остается здесь, а мы примерно через час должны отправиться в путь.

– В путь, Джон? Что ты имеешь в виду?

– В Лондон, дитя мое, по крайней мере, я направляюсь туда!

– А как же я, Джон?

– На этот вопрос, Ева-Энн, мне очень трудно ответить, ибо я желаю одного, а здравый смысл подсказывает совсем иное.

– Ты сам предостерегал меня от пагубного воздействия Здравого Смысла, поэтому на этот вопрос отвечу я сама. Все очень просто – ты направляешься в Лондон, потому что тебе грозит опасность… Не возражай, я это чувствую! Поскольку тебе грозит опасность, то я должна разделить ее с тобой, это мое право! Так что, если ты направляешься в Лондон, то и я туда, пускай даже придется идти пешком! По-моему, вопрос решен.

– Ева, милое дитя мое, – очень нежно сказал он, – ты весьма упрямая и решительная девушка, но на этот раз я от всей души этому рад.

– А Руперт? Мы возьмем его с собой?

– Мистера Беллами? Конечно. Не беспокойся, дитя мое, он идет с нами.

– Но почему?

– Таков мой каприз.

– А ты уверен, что он подчинится твоему капризу?

– Совершенно уверен.

– Что ты о нем думаешь, Джон?

– Это порядочный и очень красивый юноша.

– И все?

– Ну, он чертовски веселый малый… Словом, он будет тебе прекрасным спутником.

– И это все, что ты можешь о нем сказать?

– Он восхитительно молод!

– Да, он очень молод! Так молод, что я… Послушай! Ты слышишь? Кто-то крадется! – Она испуганно посмотрела туда, где в густой тени что-то двигалось. – Джон, это какая-то женщина! Бедняжка, да она едва стоит на ногах!

Тут несчастная споткнулась и упала сначала на колени, а затем повалилась навзничь. Послышался страдальческий стон. Ева-Энн бросилась к ней, обхватила нищенку своими сильными руками и приподняла.

– Джон, скорей! Мне кажется, она в обмороке.

Сэр Мармадьюк подошел поближе, но женщина уже пришла в себя, привстала, и прошептав, что ей уже лучше, попыталась подняться. Она бы снова упала, если бы Ева не подхватила ее.

– Джон, мы не можем бросить ее, она больна…

– Но, дитя мое…

– Джон, она сестра наша перед лицом Господа! Подойди же и помоги мне поднять ее. Берись за другую руку!

Сэр Мармадьюк стоял в нерешительности, в каком-то странном оцепенении. В этот момент послышались легкие быстрые шаги и беззаботный свист, и вскоре появился собственной персоной Руперт Беллами.

– Эй, Джонни! – воскликнул он радостно, – Так вы уже здесь, старина! А я ищу вас по всему городу, обошел все таверны, гостиницы и пивные, ей-богу, Джон… А это кто еще?

– Несчастная женщина, Руперт, – ответила Ева-Энн, – она до того больна, что не может идти! Прошу тебя, возьми ее на руки.

– А? О Господи! Женщина? Взять ее на руки? Пожалуйста! А что эта женщина говорит?

– Ничего. Она больна и очень слаба. Так что, тебе придется нести ее.

– Конечно, Ева-Энн! Твое слово для меня закон.