Седло для дракона

Гамов улыбнулся. Ветер растрепал его волосы. Чтобы они не мешали, он резко откинул голову назад и волосы поднялись роскошной темной копной.

«Дожили, вдовы! – подумала Наста с грустью. – Лысая девушка и парень с темными кудрями!.. А ведь у меня, пожалуй, не хуже волосы были…»

Гамов продолжал неотрывно смотреть на нее. Взгляд его не был груб или насмешлив. Напротив, он смотрел с мягким восхищением, точно Наста была прекраснее всех на свете.

– Ты очень красивая! – сказал он.

Наста недоверчиво усмехнулась:

– Да? И что тебе больше нравится? Фонарь на скуле или царапина через всю физиономию?

– Фонарь мне совершенно не важен, – сказал Гамов.

– Так, значит, костыли? Сломай себе ногу, и я расскажу, где купить такие же! – пообещала Наста.

Гамов расхохотался.

– Тихо, кони! Команды ржать не было! – одернула его Наста.

– Прости! Ты сама не понимаешь, какое ты сокровище! – сказал Гамов.

– И какое же? – спросила Наста, не удерживаясь от желания узнать подробности.

– Есть красивые девушки, знающие о своей красоте. Я рад за них. Есть некрасивые девушки, изо всех сил старающиеся показаться красивыми. Тут вариант тяжелый. Честно говоря, я таких девушек боюсь. И, наконец, самый редкий, просто сказочный тип – это красивые девушки, считающие себя некрасивыми!

– И кто они? – спросила Наста не без интереса.

– Напрашиваешься на комплимент? – поинтересовался Гамов. – Это ты.

– Я?

– Зачем переспрашиваешь? Чтобы я повторил? И вообще, знаешь, за что я тебя люблю? Ты настоящая, без двойного дна! Когда тебе плохо – ты дерешься. Когда тебе весело – ржешь. Не помню случая, чтобы ты притворялась. Между нами нет гниющей недоговоренности и дурно пахнущих уловок! – сказал Гамов.

Наста мрачно смотрела на него.

– А чего ты и за мной ухлестываешь, и за Риной? Ты вообще совесть-то имеешь? – вдруг спросила она. Секунду назад этого вопроса у нее не было, сам вдруг как-то выскочил.

Гамов задумался. Похоже, он действительно пытался в этом разобраться.

– Не знаю, – сказал он. – Я ухаживаю иногда, да… но с Риной – тут другое. Это так, на досуге. Я рисуюсь, меня раздражает этот ее Сашка. Ну что она в нем нашла? Боксер с отбитыми мозгами… А ты…

Гамов протянул руку, чтобы бережно и быстро коснуться пальцами щеки Насты. Рука его двигалась медленно. Наста легко могла отстранить ее, но она не отстраняла и чего-то ждала.

Но он не коснулся. Между ними грозно мелькнула блестящая палка и ударила Гамова по руке.

– Не трогай ее, ведьмарь! Беги, Наста! – крикнул кто-то.

Гамов обернулся. Над его головой была занесена польская металлизированная швабра с желтым наклеенным ценником. В качестве дополнительного аксессуара к швабре прилагался Рузя. Еще пять минут назад он колебался, надо ли покупать швабру в хозяйственном – в конце концов, прямого заказа не было, – но теперь ему казалось, что этой покупкой руководили небеса.

– Убери, пока я не разозлился! – сказал Гамов, потирая ушибленную руку. – Я такие швабры знаю! Это просто пустотелая трубка.

Рузя с тревогой покосился на швабру.

– А вот и нет! – сказал он жалобно. – Не трубка! Очень хорошая швабра! На неделю всегда хватает. А если не пользоваться, то на три!

Наста, налегая на костыли, захромала к ШНыру.

– Потопали, вдовы! Сумку не забудь! – сказала она устало.

Наста шла по пыльной дороге, а за ней, точно неведомым космическим оружием прикрывая ее блестящей шваброй, следовал Рузя. Из супергероя он на глазах превращался в пингвинчика.

Гамов долго смотрел им вслед, потом свистом подозвал Аля.

– Идиотизм! – сказал он себе горько. – Какой идиотизм! И правда: чего я к ней лезу? Но ведь лезу же!

* * *

Гамов летел над Копытово, когда ему позвонил Дионисий Тигранович и немедленно потребовал к себе. Гамов сгоряча ответил Белдо, что он занят, но опомнился и развернул Аля к Москве. Глава магического форта, хотя и получил отказ, не волновался. Он неплохо знал Гамова и еще лучше знал, что, когда имеешь дело с человеком, нужно верить не словам, не искренне высказанным мыслям, не побуждениям даже, а только делам. Дела же Гамова старичка как руководителя форта вполне устраивали.

Аля Гамов оставил на крыше и спустился по пожарной лестнице, откуда уже обычным образом зашел в подъезд. Все защитные ловушки этого места были ему известны. На пороге квартиры его встретили Млада и Влада и провели к Дионисию Тиграновичу.

– Здравствуй, Евгеничка! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! А Младочка и Владочка – те просто говорят о тебе день и ночь!

Вороны охотно закивали.

– Я ночью говорю! – созналась Владочка.

– Нет, это я ночью! Я! Ты днем! – поправила Младочка.

– Не спорьте, девочки! Ах, какая чудная куртка! – сказал Дионисий Тигранович, пальчиками скользя по грудным пластинам комбинезона своего гостя.

– Это не куртка. Это защита! Можете выстрелить из шнеппера – выдержит, – не удержался Гамов.

– Зачем сразу из шнеппера? Я женщина мирная! Можно я ноготком царапну? – спросила Млада, нетерпеливо дуя на указательный палец, украшенный особенно ярким маникюром.

– Нельзя! – сказал Белдо. – Сгинь, змеища! Ты ногти не стрижешь! Он еще слишком молод, чтобы умирать!