Седло для единорога

«Лен, не трогай их, не надо – они все вопросы с этими ебанутыми творческими личностями закрывают, у них четкая установка: посылать всех на хуй. Не всегда справляются, конечно, приходится, иногда издавать кого-то, но опять же, видимость работы никто не отменял. Отчеты пишут, планы составляют, а кому это делать? Машке или Виталику? Так они уволятся сразу, оно им надо? Да не парься ты Лен, тут все четко работает, перемены на хуй не нужны. Бабки капают, гранты пилятся, все ровно, не забивай голову».

«Ну ладно, посмотрим еще» - задумчиво произнесла Елена и выпустила в воздух прозрачный клуб дыма.

XXIII

Как-то раз, в отдел зашел странный посетитель, впрочем, посетители все были странными в той или иной мере. Он долго перетирал с одной из мымр какие-то свои дела, мымра отрицательно качала головой, но посетитель не сдавался. Он повышал голос и чего-то нагло требовал. Тетка встала и повела его к Елене.

Подведя несговорчивого мрачного типчика к столу начальницы и потупившись, мымра начала вещать:

«Елена Васильевна, я бы вас не побеспокоила, но вот есть молодой автор, его зовут Руслан Пиджаков. Хочет издать сборник рассказов и говорит, что на подходе еще и роман, и что дескать, если мы занимаемся культурой, нас должны заинтересовать его произведения».

«Самоуверенный господин» - заметила Лена: «Но вы идите, я сама разберусь. А вы, молодой человек, присаживайтесь».

Елена с любопытством рассматривала новоявленного писателя, модный бестселлер «Желанная и вероломная», она, заложив карандашом для глаз, пока отложила в сторону. Писатель сидел смирно и смотрел невидящим взглядом куда-то сквозь нашу героиню, лицо его при этом, оставалось полностью бесстрастным.

«Я просто не знаю, куда еще идти» - вдруг произнес господин Пиджаков: «Мне бы книги свои издать, надеюсь найти у вас поддержку».

«Т-э-э-кс, любопытненько. А о чем книги?»

«О разном».

«Ну у вас есть с собой что-то такое, чтобы я смогла ознакомиться и принять решение? Только не очень длинное, у меня много работы».

«Не очень длинное? Ну вот, рассказ возьмите, «Сережа» называется» - и Руслан Пиджаков протянул Елене пачку листков, отпечатанных на принтере.

«Сережа»? А это про что?» - поинтересовалась Лена: «Про любовь?»

«Можно и так сказать» - господин Пиджаков посмотрел на обложку лениного бестселлера и улыбнулся одним ртом: «Про материнскую любовь, любовь матери к ребенку».

«А что, нужная тема» - задумчиво произнесла Лена: «Сейчас, в эпоху педерастии и отрицания молодежью семейных ценностей, это может быть идеологически полезно, скрепно даже. Давайте свой рассказ и приходите завтра».

«Хорошо» - писатель опять улыбнулся, посмотрел сквозь Елену и пошел к выходу.

Лена пришла домой, открыла бутылку «Мартини» и уселась в удобное кожаное кресло.

XXIV

Рассказ «Сережа» не понравился ей с самого начала, явно наклевывалась нешутейная трагедия, а трагедий госпожа начальница не любила. Какая-то мучительная смертельная болезнь, похороны ребенка, да кому это вообще может быть интересно? Но что-то заставило ее читать дальше, возможно, виртуозно описанные похороны, на подобном мероприятии ей как-то довелось побывать в детстве, когда хоронили дедушку. Лена была маленькой, но запомнила запах земли, бледные и пьяные лица родственников и какое-то ощущение безысходности от всего происходящего. Подливали масла в огонь и соответствующие кладбищенские пейзажи, карканье ворон и сгорбленные старушки в черном, что-то шамкающие беззубыми ртами… Если суммировать все ощущения, которые Леночка испытала на кладбище, они были крайне отрицательными и наша героиня попыталась их побыстрее забыть. Но, читая рассказ этого чертового Пиджакова, она опять вспомнила все свои детские впечатления до мельчайших подробностей.

С работы вернулся муж, но Елена глотала печатные страницы одну за другой, что-то мешало ей закончить это бесперспективное занятие, а то, что рассказ бесперспективен и печатать его нельзя, она поняла сразу. Время шло, на улице темнело, скоро из спальни стал доноситься громкий храп мужа, но Лена не могла оторваться от чтения. Скоро в этом, и так достаточно гадком повествовании, началась какая-то чертовщина: появились призраки, злобные старухи-кликуши и ей стало так страшно, что она бросила печатные листки на пол и широко перекрестилась на большой портрет президента, висящий на стене: Свят-свят-свят.

После этого Лена встала, подобрала разлетевшиеся листы, донесла их до кухни и бросила в помойное ведро. Потом деятельница культуры разоблачилась, выключила свет и залезла под одеяло, поближе к мужу. Но в темноте ей стал мерещиться скончавшийся мальчик, измазанный могильной землей и скалящийся мелкими, но очень острыми зубами.

Елена быстро села на кровати и снова включила свет. Ее трясло.

«Блядь, таких писателей надо сразу отправлять в дурдом, на принудительное лечение, ну сука, придет завтра, я ему покажу, падле».