Седьмая чаша

Подойдя к даче, решили поначалу разведать обстановку. Дверь, выходящая на террасу, была закрыта, а та, что вела в кухню, приотворилась — замок с нее вообще исчез.

— Пухи, иди понаблюдай за террасой, — распорядился Бурский. — Только к двери близко не подходи.

— А если из нее кто выскочит?

— Зови меня. — «Вот промашка — приехал один из Софии…» — подумал Бурский. — Иван, зайди с противоположной стороны. Если что не так, тоже меня зови.

Он достал пистолет, спустил предохранитель и осторожно переступил порог. Лампочка здесь тоже светилась, но все было так, как они оставили после обыска…

Нет, не все: на столе стояла большая красная сумка.

Тишина абсолютная. Бурскому показалось смешным стоять так, судорожно сжимая пистолет, и он уже хотел сунуть его в кобуру под мышку, но вдруг услыхал тихий стон — даже не стон, а сдавленное, еле слышное хрипение. Он прислушался. Хрипение повторилось. Тогда он, рванув на себя дверь, которая распахнулась бесшумно, с пистолетом на изготовку шагнул в гостиную. Свет большой пятирожковой люстры поначалу ослепил, и Бурский не сразу увидел фигуру в кресле.

Мужчина — крупный, очень смуглый (должно быть, Нанай Маро, хоть Бурский никогда его и не видел) — снова всхрапнул. Казалось, он разглядывал незваного гостя желтыми своими глазами из-под полуопущенных век… Но нет, он спал.

Бурский не решался приблизиться. Опасаясь ловушки, так же бесшумно отступил в кухню.

В течение около получаса они втроем успели обшарить всю дачу. На втором этаже, в спальне, обнаружили еще одну сумку, желто-коричневую. И здесь светился абажур-бра над кроватью.

Вернулись в гостиную. Неизвестный так и не переменил положения в кресле. Рассмотрев его вблизи, более внимательно, обнаружили, что он без сознания. Вся правая половина его тела будто задеревенела. Инсульт (а это, наверное, инсульт) застал его, похоже, с рюмкой в руке — рюмка упала на ковер и потому не разбилась. На столе стояли тарелки с нарезанной дорогой колбасой двух сортов, хлеб, черная икра, мешочек с соленым миндалем, бутылка «Преслава».

Нанай Маро время от времени всхрапывал, бессмысленно глядя перед собой.

— Эй, Насуфов! Насуфов! Что с тобой? — окликнул Бурский, склонившись к его уху.

Дрожь пробежала по телу, что-то заклокотало в горле гиганта.

Лишь теперь майор заметил на его руке злополучные часы Кандиларова.

Пересилив отвращение, Бурский попробовал закрыть Насуфову глаза, но они тут же открылись. Нет, такое не сыграешь. Действительно похоже на инсульт.

После некоторых колебаний, оставив пистолет Лилкову со всевозможными оговорками и наставлениями, обидевшими Пухи («Да ты что, забыл, я же служил в полковой разведке!»), Бурский с Иваном отправился на почту, где на удивление быстро удалось связаться со столицей. Полковник был на месте и пообещал выслать команду. Потом вдруг, забеспокоившись, решил сам ее возглавить, а майору наказал ничего до его приезда не предпринимать.

Обратно Бурский чуть не бежал, опасаясь за Пухи. По пути Иван, спеша вслед за ним, рассказывал, что после обыска каждый день наведывался на дачу. Иногда даже ночью приходил. Все было в порядке. «А сегодня поутру глядь — свет в щелке ставня!»

— Как он мог сюда добраться? — спросил Бурский.

— Надо подумать. Сезон кончился, автобус приходит только в субботу и воскресенье. А сегодня — четверг… Всю неделю никто не приезжал. Еще вчера вечером дача пустая была, ручаюсь.

— Мог он приехать на машине?

— До одиннадцати ни одной машины не было. А в одиннадцать бай Янко начал всех выгонять из ресторана. Да и ночью я бы услышал мотор…

Лилков сидел с пистолетом в руке, уставившись на Насуфова. И Нанай Маро, казалось, всматривался в лицо Пухи немигающими полузакрытыми глазами. Хриплое его дыхание было еле слышным.

— Иван, — попросил Бурский, — извини, опять нужна твоя помощь. Через два-три часа, когда появятся наши, я тебя освобожу.

— Да не стесняйтесь, — ответил сторож. — Днем у меня какая работа? В таком деле помочь сам бог велит.

— Вызови из Пловдива «скорую», надо отвезти его… — Он кивком указал на Насуфова, — в больницу. Встретишь машину возле заведения бай Янко и проводишь сюда.

Иван ушел. Время тянулось. Бурский взял у Лилкова пистолет, спрятал в кобуру. Расхаживая по гостиной из угла в угол, он пристально вглядывался в каждую вещь, словно запоминая.

Пухи спросил раздраженно:

— Ну что ты все ходишь взад-вперед? Что высматриваешь?

— Готовлюсь к встрече с начальством.

— Вот начальство пусть и смотрит.

— Посмотреть-то оно посмотрит, да увидит ли?..

Наконец послышалась сирена «скорой помощи», на поляне появились люди. Иван шел рядом с врачом, за ними — два санитара с носилками. Шествие завершал милиционер. Подойдя к встречающему их Бурскому, тот вытянулся в струнку, чтобы отрапортовать, но майор его опередил:

— Майор Бурский из Софии. Обнаружили в бессознательном состоянии человека, который нас интересует. Спасибо, что вы приехали со «скорой помощью».

— Гляди-ка, кто приехал! — воскликнул Лилков, глядя на врача. — Ишь ты, где довелось повидаться!

— Я-то на работе, — отвечал врач. — А ты как здесь оказался?