Седьмая чаша

Большую часть Страстной пятницы и пасхальной субботы я провел дома, работая над документами. На Пасху я не пошел в церковь. Погода оставалась не по сезону холодной, к тому же снова повалил снег. Я находился в состоянии беспокойства. В воскресенье даже достал карандаши и альбом для рисования. В последний год я вернулся к своему старому хобби, рисованию, но в тот день из-под моего карандаша не выходило ничего путного. Я смотрел на пустой лист бумаги, но в воображении мелькали лишь какие-то расплывчатые круги и темные линии. Человек, находящийся в здравом уме, вряд ли мог бы составить из них хоть какое-то изображение.

Я улегся в постель, но уснуть не мог. В голове носились мысли о том, как в разговоре с Бараком так подойти к теме о переживаниях Тамазин, чтобы не усугубить положение дел. Незаметно я задремал, и мне приснился несчастный безумец Адам Кайт. Будто я вхожу в жалкую каморку в Бедламе и вижу его скрючившимся на полу и отчаянно молящимся. Но, приблизившись, слышу, что в молитвах он называет не имя Господа или Иисуса, а мое. «Мастер Шардлейк…» – бормочет он и просит меня даровать ему спасение души.

Я проснулся в холодном поту.

Было темно, но до рассвета оставалось недолго, поэтому я решил, что могу заняться работой, несмотря на Светлое Христово Воскресенье. В конторе накопилось изрядно бумажной работы. Моя домохозяйка уже поднялась и донимала своего помощника Питера требованиями разжечь огонь, чтобы хоть немного согреть холодные с ночи комнаты. Я позавтракал, надел мантию, поверх нее – накидку и отправился на Канцлер-лейн, где располагался Линкольнс-Инн.

Выйдя из ворот, я заметил, что снова становится теплее, а выпавший снег превращается в жидкую ледяную кашу. Я оглянулся на свой дом. Высокие дымоходы, торчавшие на черепичной крыше, четко выделялись на фоне удивительного утреннего неба: бледно-голубые полоски перемежались с розовыми от восходящего солнца облаками. Я двинулся вперед, думая о прошениях, которые должны были слушаться во вторник. В их числе было и дело Адама Кайта. Миновав главные ворота и закрытую по случаю раннего часа сторожку, я пошел по слякотному двору к своей конторе.

День еще не наступил окончательно. Почти все окна были темны, кроме моих собственных! Должно быть, Барак, не заходя домой, вернулся сюда после загульной ночи.

«Ну, погоди, негодник!» – подумал я.

И тут подпрыгнул от мужского крика:

– О боже!

В тот же момент я увидел две фигуры, стоящие возле фонтана и глядящие в воду.

– О боже! – с ужасом воскликнул один из них.

Я повернулся и бросился к ним. Лед был расколот, а вода в чаше приобрела зловещий ярко-красный цвет. Сердце мое оборвалось.

Судя по коротким черным мантиям, в которые были одеты двое молодых людей, стоявших у фонтана, это были студенты. Один – низенький и плотный, второй – высокий и худой. Оба выглядели помятыми и невыспавшимися. По всей вероятности, они возвращались после очередной студенческой попойки, длившейся всю ночь.

– Что там? – резко спросил я. – Что происходит?

Толстый студент повернулся ко мне.

– Там, в фонтане, человек, – дрожащим голосом проговорил он.

Второй показал на что-то, видневшееся из воды, и добавил:

– Вот нога…

Я окинул их цепким взглядом, пытаясь определить, не является ли все это глупой шуткой подгулявших студентов, но, подойдя поближе, заметил, что из гущи ледяной мешанины действительно торчит мужская нога, обутая в башмак. Сделав глубокий вдох, я наклонился и разглядел очертания черной мантии, которая, подобно крыльям, трепетала в красной воде.

На мгновение у меня закружилась голова, но я собрал волю в кулак и повернулся к студентам.

– Помогите мне вытащить его оттуда! – не терпящим возражений голосом приказал я.

Коротышка в испуге отшатнулся, но высокий, напротив, приблизился ко мне.

– Тяни его за ногу, – велел я, – а потом и я ухвачусь.

Молодой человек осенил себя крестным знамением, набрал в легкие воздуха и, ухватив утопленника за ногу возле колена, потянул на себя. Из воды появилось тело. Лед падал с него большими кусками. Второй студент пришел нам на подмогу.

Вытащив мертвеца, мы положили его на мокрую землю. Мантия облепила голову несчастного и скрывала его лицо. Я взглянул на тело. Это был хрупкий, худой мужчина.

– Поглядите на воду, – прошептал высокий студент.

Уже почти рассвело, и чаша фонтана теперь представляла собой круг цвета киновари.

– Она полна крови! – выдохнул второй. – Святой боже!

Я вновь повернулся к телу. Меня трясло, и не только от холодной воды, насквозь промочившей меня, пока я вытаскивал несчастного из фонтана. Я наклонился, взялся за край мантии и откинул ее в сторону, открыв лицо покойника.

– Господи Иисусе! – крикнул кто-то из студентов.

Он отвернулся, и я услышал натужные звуки рвоты.

Я же сидел, парализованный двойным ужасом. Первой причиной была глубокая зияющая рана на горле мужчины, протянувшаяся почти от уха до уха, ярко-красная на фоне мертвенно-бледной кожи. Второй – лицо убитого.

Это был Роджер.

Глава 6