Седьмая чаша

Я согласился приехать. Гай тронул лошадь и свернул налево. Некоторое время я смотрел ему вслед, наблюдая, как удаляется его одинокая фигура. Чем дальше он отъезжал, тем заметнее становилась его сутулость.

— А теперь, Мэтью, рассказывайте, — мягко потребовал Харснет. — До чего вы там додумались? И что это за деревянные коробочки везет Барак?

Я повторил свои предположения относительно того, что и Локли, и настоятель, и, возможно, Кантрелл что-то скрывают.

— Может, сначала попробовать надавить на Кантрелла? — предложил Барак. — Пусть подтвердит это.

— С Кантреллом мы успеем побеседовать, а сейчас я хочу взять за шиворот настоятеля, — проговорил Харснет тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

— А ты можешь отправляться домой, — сказал я Бараку. — Побудь с Тамазин.

— Ну уж нет! — решительно мотнул головой мой незаменимый помощник. — Я поеду с вами. Хочу посмотреть, чем все это кончится.

Я видел, что, как и мы с Харснетом, Барак был потрясен тем, как поступили с несчастной миссис Бьюнс.

— Как жаль, что мы не смогли спасти ее! — сказал он.

Мы ехали по направлению к Вестминстеру. По случаю субботы парламент и суды были закрыты, а улицы — малолюдны. Торговцы и лавочники провожали нас взглядами, двое или трое — окликнули, но мы не обратили на них внимания.

Оказавшись в убежище, мы проехали мимо большой телеги, груженной досками. Запах свежеструганой древесины казался сладким среди дурных городских ароматов. Двери собора были закрыты, но изнутри доносились мужские голоса, распевавшие церковный гимн. Без сомнения, соборный хор оттачивал свое вокальное искусство, готовясь к мессе.

— Где же настоятель? — спросил я.

— Поедем прямо к нему домой! — принял решение Харснет.

Миновав ворота, мы въехали на монастырское подворье и вскоре снова оказались у красивого деревянного дома, стоявшего посреди хаоса разрушения и нового строительства.

Расспросив слугу, мы выяснили, что настоятель Бенсон сегодня будет весь день занят в соборе, но у нас на этот счет были другие планы. Харснет написал настоятелю записку, в которой просил немедленно явиться домой, поскольку речь якобы идет о его, настоятеля, безопасности.

— Теперь он наверняка прибежит, — удовлетворенно сказал Харснет.

Слуга взял записку и поторопился к хозяину, а мы остались ждать в просторной прихожей.

Вскоре на садовой дорожке послышались торопливые шаги. Вошел настоятель. Он хватал воздух ртом. Должно быть, получив записку, возвращался домой чуть ли не бегом. Взгляд его был злым и колючим.

— Ну, — спросил он, — что случилось, во имя всего святого? Почему вы написали, что мне грозит опасность?

— Мы можем поговорить в вашем кабинете? — осведомился Харснет.

— Ладно, — вздохнул настоятель и повел нас по коридору.

Пройдя несколько шагов, он остановился и посмотрел на Барака, который нес деревянные коробочки Локли.

— Вы хотите, чтобы при разговоре со мной присутствовал ваш слуга? — высокомерно спросил меня Бенсон.

— На сей раз Барак пойдет с нами, — отрезал Харснет, посмотрев на настоятеля тяжелым взглядом. — Он должен кое-что показать вам.

Настоятель поглядел на коробочки в руках Барака, пожал плечами и пошел дальше.

Когда мы оказались в кабинете, Харснет рассказал настоятелю про убийство Этель Бьюнс, исчезновение Локли и нападение на Кантрелла.

— Как вы сами можете видеть, господин настоятель, — резюмировал он, — убийца сфокусировал свое внимание на тех людях, которые так или иначе были связаны с монастырскими больницами.

— Но каким образом это может представлять угрозу для меня?

Настоятель снова взглянул на коробочки, лежавшие на коленях у Барака, и вдруг сделал резкий выдох. Я понял: он догадался, что находится внутри.

— Вы обладали безграничной властью над монастырской больницей и лечебницей для мирян, и по этой причине между вами и теми тремя — Годдардом, Локли и Кантреллом — существовала некая связь, невидимая другим. Я думаю, именно это вы и скрывали.

Барак открыл коробочки и продемонстрировал вставные челюсти. По тому, как округлились глаза настоятеля и как он откинулся в своем кресле, я понял, что мои догадки оказались верны.

— Позвольте мне изложить свою версию того, что здесь происходило, — размеренно начал я. — Годдард применял двейл, сильный и опасный наркотик, который он давал пациентам, чтобы усыпить их перед хирургической операцией. Тем временем у богачей в моду вошли искусственные челюсти, изготовленные из дерева. Зубы обычно брали у здоровых молодых людей, причем предпочтительно все сразу, полным, так сказать, комплектом. Совсем недавно один зубодер предложил жене мастера Барака, чтобы она продала ему свои зубы, причем был готов хорошо заплатить.

— Для чего вы рассказываете мне все это? — злобно спросил настоятель, не отрывая глаз от коробочек.