Седьмая чаша

Видимо, это и был старый монастырский водопровод, который питали ручьи Ислингтона. Он давал монахам воду и служил для промывки канализационных труб, проходивших под подвалами окрестных домов. По периметру двора возвышались маленькие квадратные постройки, в которых когда-то помещались кельи монахов. К каждому домику примыкал крохотный клочок земли. С поникших ветвей деревьев стекала дождевая вода. Давным-давно здесь царили мир и покой. Монахи аббатства Чартерхаус вели уединенную жизнь в своих кельях, расположенных вокруг центрального двора, — уникальное архитектурное решение для монастырей той поры. Каждая келья была снабжена толстой деревянной дверью с висячим замком. Слева от нас находился дом побольше. Его дверь была открыта, а внутри я заметил каких-то людей.

— Я перевел туда семью Бассано, — пояснил сторож. — Они пришли ко мне в сторожку и стали жаловаться на то, что их затопило. Вон, сами взгляните.

Он указал на водопроводную будку. Сквозь щели между керамическими плитками, которыми была выложена земля вокруг нее, с сердитым шипением пробивалась вода. Она уже успела затопить часть поросшего травой пространства между будкой и кельями, и этот участок напоминал болото.

Нас продолжал поливать дождь. Вытерев лицо дрожащей рукой, сторож снова заговорил:

— Я отправился взглянуть на водопроводную будку, где находятся сливные ворота, и увидел тело, зажатое ими. Перегнулся через поручень, чтобы получше рассмотреть лицо. Глядь, а это бедняга Фрэнсис!

— «Шестая чаша высушит воду в Евфрате», — пробормотал я себе под нос и спросил: — Мастер Падж, вы что-нибудь слышали прошлой ночью?

— Нет, — сварливо пробубнил он, — по ночам человек должен спать.

— Только не в том случае, если он сторож! — резко осадил его сэр Томас. — Где сейчас итальянцы?

Падж провел нас к постройке с открытой дверью. Некогда здесь, без сомнения, располагался монастырский зал капитула, поскольку вдоль стен — в точности как в Вестминстерском аббатстве — стояли скамьи. Но это помещение было гораздо меньше и, безусловно, скромнее. Большую часть пространства занимали сундуки и комоды, в которых, вероятнее всего, хранились костюмы и маски для карнавалов, поодаль стояли два тяжеленных манекена с надетыми на них рыцарскими латами, а у стены было навалено с полдесятка турнирных копий.

На лавках, тесно прижавшись друг к другу, сидела небольшая группа людей — четверо мужчин и трое женщин с детьми на руках. Смуглые, темноволосые, они сжимали в руках музыкальные инструменты: лютни, тамбурины и даже одну арфу. Дублеты мужчин и платья женщин были насквозь промокшими, а сами бедняги выглядели перепуганными.

— Кто-нибудь из вас говорит по-английски? — спросил я.

Один из мужчин поднялся.

— Я говорю, — сообщил он с ужасающим акцентом.

— Вы семья Бассано? Королевские музыканты?

— Да, сэр, — поклонился мой собеседник. — Я их слуга, синьор Гранци.

— Что с вами стряслось? — поинтересовался сэр Томас. — Вы похожи на семейку утопленных крыс.

— Проснувшись сегодня утром, мы обнаружили, что наши комнаты залиты водой выше щиколоток, — принялся объяснять итальянец. — Нам пришлось срочно спасать свои инструменты. Мы перебрались сюда и позвали сторожа. Что-то случилось, сэр? Мы слышали, как сторож закричал.

— Вас это не касается.

— Слышал ли кто-то из вас прошлой ночью что-нибудь странное? — спросил я.

Мастер Гранци пошептался со своими соплеменниками на странном для меня музыкальном языке, а потом помотал головой:

— Нет, сэр. Мы все спали.

Когда мы возвращались через двор, Харснет, поравнявшись со мной, сказал:

— Эти музыканты играют для короля. Если они пронюхают о том, что здесь произошло убийство, по дворцу поползут слухи. Они не должны узнать о том, что тут приключилось на самом деле.

— Согласен, — ответил я, а про себя подумал: «Может, именно этого хотел убийца».

— Мы скажем, что это был несчастный случай.

— Но Падж — отъявленный забулдыга, и во время первой же попойки, залив глаза, он станет во всех подробностях рассказывать своим собутыльникам о случившемся.

— Когда мы поедем обратно в Лондон, я возьму его с собой и до поры до времени спрячу в каком-нибудь укромном месте, а вместо него оставлю одного из людей сэра Томаса. С судом по делам секуляризации трудностей не возникнет, я все улажу.

Падж привел нас в свою сторожку. Он занимал одну комнату, в которой из мебели имелся лишь тюфяк на полу. В каморке царил густой, застоявшийся запах пива. В очаге горел огонь. Сторож зажег от него три лампы и вручил их Бараку, Джанли и мне.

— Они нам понадобятся, сэр, — сказал он и снова повел нас во внутренний двор заброшенного аббатства.

Пряча лица от дождя, мы двинулись за ним.

В маленькой низкой постройке, стоявшей в центре двора, посередине каменного пола располагалось большое квадратное отверстие, огражденное по периметру перилами. В глубь этого колодца уходила металлическая лестница, покрытая зеленым лишайником. Сбоку от колодца было установлено большое колесо.