Седьмая чаша

— Это был бы благоразумный, крепкий брак, а у нашего короля, видит бог, таких было мало.

Архиепископ помолчал, словно раздумывая, стоит ли расшифровывать свою реплику, и посмотрел мне прямо в глаза.

— Леди Кэтрин заинтересована в проведении религиозной реформы. До поры до времени она не афишировала свои взгляды, поскольку лорд Латимер был отъявленным консерватором, а нам сейчас так нужен влиятельный союзник! Епископ Винчестерский Гардинер вместе с епископом Лондона Боннером, заседая в королевских советах, делают все, чтобы сокрушить реформаторов.

Он сделал многозначительную паузу и добавил:

— Даже я не могу чувствовать себя в безопасности.

Хартфорд предупреждающе мотнул головой, но Кранмер поднял унизанную перстнями руку.

— Нет, Эдвард, уж если мы решили посвятить его в суть дела, то должны рассказать все. Тем более что через какое-то время все это и так станет достоянием гласности. Мэтью, консерваторы наступают сразу на многих фронтах. Кампания преследования уличных проповедников Лондона, которую проводит епископ Боннер, вскоре наберет новые обороты, в парламент будет внесен законопроект, предлагающий разрешить чтение Библии только аристократам и людям знатного происхождения. Для простолюдинов и женщин Священное Писание станет недоступно.

Архиепископ сделал паузу, и этим воспользовался Харснет.

— Они отберут у народа священное слово Христа, — горько сказал он.

Я бросил на него косой взгляд. Так обычно говорили радикалы. Кранмер слегка нахмурился.

— И наконец, — продолжил он, — они пытаются свалить меня. Не исключено, что и лорда Хартфорда тоже, но в первую очередь меня. Уже арестованы некоторые радикалы из числа моих людей в Кентербери, а также среди молодых придворных из Виндзора. Их обвинят в ереси. Молодые люди, которые слишком много болтают, — вот кто представляет для меня наибольшую угрозу.

Левая щека Кранмера непроизвольно дергалась, и я понял: архиепископ боится. Но он сумел совладать с собой и вновь посмотреть на меня.

Заговорил лорд Хартфорд, негромко и размеренно:

— Сейчас нас в наибольшей степени защищает то, что в окружении короля до сих пор остались умеренные реформаторы, люди, которым он доверяет. Это его врач, доктор Баттс, и новый секретарь Уильям Паджет. Пока такие, как Гардинер и Норфолк, нашептывают на ухо королю ядовитые речи, эти люди, пользуясь почти неограниченным доступом к персоне монарха, в силах противостоять им. Но королева, придерживающаяся реформаторских взглядов, могла бы помочь нам еще больше.

— Но будет ли этот брак безопасен для нее? — вклинился в разговор Томас Сеймур. — Анна Болейн пыталась оказывать на короля давление по религиозным вопросам и была казнена. А меньше года назад была обезглавлена Кэтрин Говард.

Мне вспомнился затравленный и испуганный взгляд Кэтрин Парр, которую я увидел в карете похоронной процессии. Кранмер кивнул.

— Верно. Поэтому нечего удивляться тому, что она до сих пор не приняла предложения короля. Впервые, Мэтью, потенциальная жена отказала королю в ответ на предложение руки и сердца. Но на старости лет он нуждается в компаньонке. Я знаю, леди Кэтрин отдала решение этой дилеммы в руки Господа. Более щекотливой ситуации не придумаешь. Жестокое убийство, совершенное в ее окружении, а теперь и второе — все это должно было бы насторожить короля, который, как известно, крайне суеверен. Две шокирующие, бессмысленные смерти. Люди непременно станут говорить, что убийца одержим дьяволом.

— Об этом уже говорят, — вставил Харснет. — Поначалу мы полагали, что цель убийцы — устроить скандал, который поставил бы под угрозу брачные переговоры. Но если так, то зачем он нанес второй удар?

— Может, для того, чтобы устроить представление, которое прочно связали бы со смертью доктора? — предположил я.

— В таком случае он был недалек от цели, — сказал Кранмер, — но этого нельзя допустить. Именно поэтому мы официально положили под сукно расследование убийства мастера Эллиарда. А неофициально я переверну каждый камушек, чтобы отыскать душегуба. Кстати, Кэтрин Парр, как и все остальные, думает, что доктор Гарней умер от удара.

Я понял, почему все они были так напряжены. Король не любил, когда от него что-то держали в тайне. Меня снова втянули в нечто, чреватое крупными неприятностями со стороны короля, в нечто весьма опасное. Во второй раз я могу и не уцелеть. Но ведь я дал клятву, и обратного хода нет.

— Способ, которым совершены эти убийства, ужасен, — сказал Кранмер, прикоснувшись к серебряному наперсному кресту, висевшему у него на груди.

Томас Сеймур мрачно рассмеялся.

— Не ужаснее того, что мне довелось видеть в Венгрии.

Он положил руку на свои инкрустированные золотом ножны.

— Я видел, как побежденная армия императора возвращалась из Буды. Им не удалось отбить этот город у турок, но в качестве трофея они привезли целую повозку отрубленных голов. На вершине этой страшной пирамиды сидел один живой турок, весь в крови, прикрывавшийся тряпками от тюрбанов своих казненных товарищей. Все смеялись, когда задняя часть повозки открылась, и турок, вопя, скатился с груды отрубленных голов на землю.