Седьмая печать

огда Надежда отворила дверь на стук, она увидела в полумраке коридора... глаза — широко распахнутые, блестящие, ангельски чистые и чуть-чуть тревожные. И по этим глазам ещё прежде, чем узнать, прежде, чем разглядеть другие черты, она угадала посетительницу:

— Магдалина? Вот неожиданный визит!..

В голосе у Нади прозвучали нотки искреннего удивления и одновременно приязни. Эти нотки лучше всяких слов убедили Магду в том, что здесь её присутствие не будет в тягость. Девушка облегчённо вздохнула, избавившись от сомнений.

Надежда посторонилась:

— Входи. Чего стоять у порога!

Магдалина через плечо Нади оглядела комнату:

— А Митя здесь?

— Нет, Митя, наверное, теперь у себя дома. Тебе нужен Митя?

— Тогда войду, — кивнула Магдалина, оставив вопрос без ответа.

Надя улыбнулась:

— Ко мне в последнее время, кроме Мити и папы, никто не заходит. Я подумала, пришёл кто-то из них.

На гостье было старенькое пальтецо, отороченное по низу и по бортам беличьим мехом, кое-где уже заметно повытертым; голову покрывал пуховый платок. Надя помогла Магдалине раздеться.

Гостья не без удивления огляделась в комнате:

— Всё так просто у тебя здесь — как у монашенки. И дышится легко. Ты, наверное, каждое утро начинаешь с «Sanctus»... — если девушка в первые минуты встречи чуточку и волновалась, то теперь, осмотревшись, успокоилась совершенно; глаза у неё так и засияли какой-то душевной радостью, глаза её лучились этим сиянием: — Какая ты, однако, красивая, Надя. Золотая головушка, серебряные глазки. Не случайно тебя выбрал милый дружок... Я в тот день, — она на миг отвела взгляд, конечно же, потому, что «тот день» был связан у неё с воспоминанием не из приятных, — не всё рассмотрела в тебе, а что рассмотрела, не удержала в памяти. Не раз пыталась вспомнить, какая ты, да не могла. А сейчас вот увидела и всё вспомнила.

Магда протянула Наде свёрток:

— Вот. Тебе принесла.

— Что это? — Надя недоумённо повертела свёрток в руках.

Тогда нежданная гостья взяла у неё свёрток и развернула его на столе:

— Кружева.

Хотя свёрток был совсем небольшой и нетяжёлый, кружев в нём оказалось много — так тонки и невесомы они были. Магдалина с любовью раскладывала их на столе и разглаживала тонкими бледными пальчиками:

— Вот, посмотри... Это готовая уже салфеточка на стол, но ты можешь положить её и на подушку, и на валик дивана, под голову, и на подлокотник кресла, под руку, — она огляделась. — Куда ещё? Вон, на стопку книг можешь набросить. И будет хорошо, уютно. Видишь, как тонка и бела льняная нить?.. А вот специально для тебя я сплела блондовую косыночку. Это кружево шёлковое. Ниточки, смотри, едва не прозрачные. Легчайшие и, пощупай, прохладные. Хорошо будет летом надеть в жаркий день. Посмотри, сквозь неё всё-всё видно. И красота твоя будет видна. А вот кружевной воротничок. Тебе от сердца моего. Мягенький, нежный. Всю ночь над ним трудилась. Самое место ему — на твоём свадебном платье. Да услышит мои молитвы Господь!..

Магдалина протянула ей воротничок:

— Возьми, положи на тёмное. Что ты здесь видишь?

Надя расправила воротничок на тёмной скатерти, пригляделась к замысловатой вязи узора:

— Что вижу? Похоже на женщину, которая сидит.

— Правильно, — обрадовалась Магда. — Это женщина. Но она не сидит. Она рожает. Это очень древний славянский узор, древний мотив. Эту богиню зовут Рожаница. Выйдешь замуж, и она принесёт тебе счастье.

— Но я православная, — тактично улыбнулась Надя. — А изображённая богиня — языческая.

На всё, что касалось кружев, у Магдалины были готовы ответы:

— Хорошо. Пусть так. Тогда это не Рожаница языческая, а Дева Мария христианская. Это Богоматерь в муках родов. Вот выйдешь замуж, и она принесёт тебе счастье...

Кажется, такой ответ устроил Надю. Она любовалась воротничком.

А Магдалина любовалась ею:

— У меня все узоры со смыслом. Есть зверюшки, они нравятся детям; есть цветы, они нравятся молодым женщинам; а есть крестики православные и католические, набожным старушкам нравятся, для последней дороги себе приберегают...

Видом искусных тончайших кружев Надя была поражена:

— Какая ты всё-таки мастерица! Даже не верится, что этакие кружева под силу сплести человеку, что они не произведение иного Творца.

Магдалина, которой Надя хотела сказать приятное, тут, однако, погрустнела:

— Вся моя жизнь — кружева, — она прибросила к плечику Нади кружевной воротничок и досказала вроде о том же, но уже и о другом, иной смысл вложила. — Моя жизнь — это одни кружева, твоя жизнь — совсем другие.

— Жизнь-кружева? Какой чудесный образ! — оценила Надя. — Ты, видно, думаешь об этом, когда плетёшь.

— Тот, кто плетёт их там — за облаками, — наверное, знает, что делает, знает, на какой нас вывести узор...

Надя подошла к зеркалу. Воротничок, сплетённый Магдалиной, был ей очень к лицу. Это был именно её воротничок. Например, Сонечке или другой какой-нибудь девушке он не подошёл бы. Как видно, не все секреты мастерица раскрывала.

— Ты волшебница, Магдалина!.. — Надя оглянулась на гостью. — Хочу тебя спросить. Но только не обижайся.

— Не обижаться? Тогда я понимаю, о чём ты.