Седьмая пещера Кумрана

— Кажется, она имела в виду, что жива и с друзьями, — вздохнет он, желая дочке безопасного и приятного вечера.

Анна пришла в длинной красной юбке с большим разрезом сбоку. На белой блузке оказалось удивительно глубокое для поклонницы консервативного стиля декольте, но Анна смягчила эффект антикварным серебряно-черепаховым крестом на изящной цепочке.

— Нравится? Это семейная реликвия. Бабушкин подарок.

Анна наклонилась над столом, показывая крест, и от запаха духов, вида обнажившейся ложбинки меж грудей, тепла ее тела у Рубена проснулось желание близости.

Насмотревшись на паромный причал, они пошли обратно в город, наслаждаясь вечерней кутерьмой на пристани. Болтали, выбирая безопасный путь мимо подъемников, которые в свете прожекторов выгружали ящики с коммерческих кораблей и замороженные поддоны кальмаров с рыбацких лодок.

— Может, выпьем у меня кофе? — робко спросил Рубен. Анна могла решить, что он преступает границы дружбы, а откажи она, Рубен почувствовал бы себя дураком. Волновался он зря. Анна охотно согласилась.

— Да, конечно. С удовольствием. Вы так добры.

В доказательство своей готовности взяла его за руку. Их пальцы сплелись, и от ее ободряющего прикосновения Рубена накрыла волна удовольствия. Они пошли домой вместе. Магия вечера и бутылка шампанского, которое они выпили за ужином, на время притупили отчетливое предчувствие беды.

Когда Рубен открыл дверь и выключил сигнализацию, Анна подошла, встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Спасибо за прекрасный вечер. Как приятно, что вы заботитесь обо мне.

Рубен вспыхнул. Ему хотелось близости, только он не знал, как ответить и что будет потом. Всплывут ли подавленные воспоминания о любви с Джейн? Он мучился от неловко: сти, а потому, усадив Анну в кресло, улизнул на кухню.

Заранее зная ответ, Рубен все же выкрикнул:

— Эспрессо, верно?

Обшаривая посудомоечную машину в поисках чистых кружек, добавил:

— Может, двойной? Добавить виски или ликер?

— А водка есть? Двойной со стаканом водки было бы здорово. Себе нальете то же самое? — крикнула в ответ Анна.

— Нет, себе — зеленый чай, чтобы хорошо спать.

— Спать рано. Нам еще рано.

Анна слегка выделила слово «нам». Она предвкушала длинный вечер, и Рубен понял, что ему это нравится.

— Да. В такой замечательный вечер глупо не рискнуть, я выпью то же, что и вы.

Банальность, но Рубену не пришло в голову ничего умнее. Пока он готовил кофе, Анна сидела в гостиной и читала журнал.

— Я люблю кофе с водкой. Напоминает об Украине. Я говорила, что у нас на широкой дымовой трубе каждый год вьет гнездо аист? Современные трубы слишком узкие для гнезд. Мы верим, что аисты приносят в дом счастье, а иногда и чудных ребятишек. Даже если не приносят, попробовать все равно приятно. Думаю, приятно… с любимым человеком… Я слишком много болтаю.

Анна заметила, как Рубен улыбнулся, представив домашнего аиста, подбрасывающего ребенка в дымоход, и как умиление сменилось мрачностью, когда она упомянула о том, как «приятно попробовать».

Она задумалась, не торопит ли события. Рубена тянуло к ней, но, наверное, стоит с ним полегче, не так вульгарно.

— Аисты напомнили мне о друзьях и моей стране. Я так соскучилась, — поспешно добавила она, спасая разговор. — В войну немцы многих убили, а остальных увели в рабство. Пострадали семьи моих друзей. И моя семья тоже.

— Ужас.

— Да. Многие оказались в концлагерях, был нанесен урон нашей культуре и истории. Наши произведения искусства разворовали и уничтожили. Согласитесь, нельзя лишать народ его культуры, потому что он утрачивает себя — свою историю и личность. Так бывает, когда покидает любимый человек. Мы плачем и переживаем, потому что у нас забрали самое дорогое.

— Наверное.

Рубен не понимал, куда она клонит, и не хотел болезненных воспоминаний о смерти Джейн.

— Из Египта в Европу увезли много всего. Одна из величайших древних ценностей, изваяние прекрасной головы Нефертити, сейчас в Берлинском египетском музее, а это нечестно. Египет хочет вернуть ее на родину.

— Я слышал.

— Еще грабят Израиль и другие страны Ближнего Востока. Вы с Донной говорили, что в XIX веке у маори отнимали сокровища и увозили в европейские и американские музеи. Маори требуют свои достояния обратно, потому что они принадлежат их племенам и истории. — Заметив недоумение Рубена, Анна замолчала и улыбнулась. — Извините, сегодняшний вечер напомнил мне о дорогих людях и вещах, о чувствах, которые мы испытываем, теряя их. Я буду скучать по вас в Чикаго. Очень. Но уезжать еще совсем не скоро, — прошептала она с обольстительной улыбкой.

— Да, я тоже буду скучать. Мне хорошо с вами. Заметьте, я открыто обвиняю вашу чикагскую школу экономистов в некоторых социальных болезнях Новой Зеландии. Наши лидеры конца восьмидесятых — начала девяностых многого достигли, но их идеи — ложное сокровище, которое не следовало сюда привозить. Многие из нас с удовольствием вернули бы его Чикагскому музею.

Анна расхохоталась:

— Вы меня дразните.

Теперь можно пересесть к нему поближе. Она встала с кресла, устроилась подле Рубена, заглянула ему в глаза и кокетливо улыбнулась.