Седьмая пятница

Снова смех, звонкий, словно колокольчик. Я хмуро смотрел на нее, размышляя, как быстро в последнее время прогрессивные идеи проникают в нашу среду. Девицы теперь вооружены на все случаи жизни — на зуб им не попадайся, ибо рискуешь получить в лоб какой-нибудь новомодной теорией, касающейся общественного устройства или взаимоотношения полов. Вот и Гермиона стала одной из прогрессивных. И, по всей видимости, утренние пробежки она на полном серьезе считает делом полезным. О старые добрые времена, где вы?! Теперь девицу из высшего общества интересует не только замужество и прочный брак, о нет, им подавай философию, социологию и политику. Именно об этом рассуждают современные барышни, собирающиеся за чаем в узком кругу. Именно это они разносят по городам и весям, вербуя в свои прогрессивные ряды новых адепток, таких же юных, с горящими глазами. Наиболее же падки на новомодные воззрения именно чародейки, одна из которых сидела передо мной и молола абсолютную чушь.

Теперь Гермиона была уверена, что, кроме пробежек, мне не помешает верховая езда. А еще, вероятно, и плавание в проруби зимой.

Ну, «езду» я еще стерпел, но, когда мы дошли до «проруби», взревел и схватился на голову.

— Ты просто чудовище, дорогуша!

— А ты — слабак. Я хотела бы видеть рядом с собой такого брата, от которого бы все встречные падали в обморок!

— Такого страшного?

— Наоборот. Я имею в виду образец совершенства!

Я не знал, что на это сказать. Одно ясно — Браул Невергор весьма далек от совершенства, тем более от его образца. Гермиона тешит себя напрасными надеждами. Оставалось лишь тактично ее о том уведомить.

— И не мечтай! — гаркнул я, гордо отвернувшись.

Юная волшебница погрузилась в свои душевные глубины, но пробыла там недолго и махнула рукой.

— Браул, ну хотя бы пробежка! А там, глядишь, войдешь во вкус…

— Нет!

— Ну ладно, я старалась, никто не скажет, что я сидела сложа руки…

— А что это ты с цепи сорвалась? Какая тебе реальная выгода от того, что я стану похожим на стройного атлета?

— Не веришь в мои благородные чувства? — удивилась Гермиона.

— Да как тебе сказать…

Я слишком хорошо ее знал, чтобы не испытывать здорового скепсиса.

— Хорошо, Браул, прекратим этот разговор, — промолвила она. — Вижу, ты предпочитаешь хиреть и чахнуть, вместо того чтобы дышать полной грудью.

— Предпочитаю. И, кстати, буду делать это даже назло, ибо слишком многие в последнее время долдонят мне, что я должен изменить свой образ жизни.

— Например, кто?

— Не надо далеко ходить — Квирсел… Он связал это с уровнем моего интеллекта и подверг его уничижительной критике.

— Я с ним согласна. Мозг, не получающий свежего воздуха, уменьшается в размерах, усыхает. В один прекрасный день ты обнаружишь, что думать тебе уже нечем.

— Замечательно. Думанье очень утомительно.

— Зануда!

— Надоеда!

— А кто еще говорил тебе, что ты заплесневелый мухомор?

— Зубастик. Впрочем, он скорее намекал…

— Зубастик? Изенгрим? Хм…

— Что значит «хм»? Этот злыдень, этот дьявольский шутник в очередной раз сотворил со мной одно из своих безобразий!

Гермиона внимательно посмотрела на меня.

— Женская интуиция подсказывает мне, что вчера с тобой что-то случилось…

— Твоя интуиция так же пунктуальна, как старый маразматик. Ей надо было явиться полчаса назад. И это моя возлюбленная сестра! Обрушила на меня ворох вопросов, вцепилась клещами и не догадалась, что только чудом я остался жив… Вместо того чтобы приласкать меня, утешить и к чему-нибудь там прижать, пытаешь!

Гермиону долго упрашивать не надо. Если она чувствует, что ее долг — утешить, она это сделает. Подойдя ко мне, юная волшебница погладила меня по волосам и чмокнула в лобик.

— Расскажи, я сгораю от нетерпения.

— Кажется, теперь могу. Снадобье, приготовленное Селиной, действительно поднимает мертвых. Похмелье как рукой сняло. И никакой магии, заметь, все народными и подручными средствами.

— Здорово. Потом перепишу у нее рецепт.

— Подожди меня в гостиной. Я переоденусь и снизойду — и ни минутой раньше.

— Отлично! — Гермиона сделала мне ручкой и испарилась.

Как только простыл ее след, появился Квирсел.

— Значит, ты готов выложить ей все?

— Да. А что делать?

— Я участвую. Помнишь наш вчерашний разговор? Первый этап ты прошел. Зубастик не размазал тебя по стенке. Второй этап — Талула Поттер.

— Не сыпь мне соль на рану! Я и так не знаю, как выпутываться из этого переплета. Поджилки трясутся, как подумаю, что надо рассказать Гермионе о сестре Изенгрима! Может дойти до членовредительства.

— Я с тобой, — сказал мопс.

— Утешил, но все одно — приятно.

— Ты ничего не помнишь о сегодняшней ночи?

— Помню. Меня осенило в тот момент, когда Гермиона уговаривала меня дождаться зимы и нырнуть в прорубь. Где блокнот?

— Сейчас принесу. Я припрятал его на всякий случай под своей подстилкой.

— И что ты о нем думаешь?

— Весьма загадочный блокнот…

— Конечно, по-другому и быть не могло. Брошюра о пользе микстуры от кашля мне, разумеется, не попалась.