Седьмая руна

С утра лекций не было, и Франсуаза предпочла провести время в библиотеке, готовя доклад для профессора. Возможно, в любое другое время она осталась бы дома, но сейчас ее слишком тревожили воспоминания о найденных на кладбище телах. Франсуаза все время размышляла, кем могли быть эти женщины, и почему их похоронили не на освященной земле. А ведь было еще тело, подброшенное на лекцию, и дух, взывавший о помощи.

Франсуаза устало потерла виски. Бонни, как обычно лежавший у ног хозяйки, встрепенулся и вопросительно взглянул на нее.

– Все хорошо, – произнесла Франсуаза с уверенностью, которую не чувствовала. – Все будет хорошо.

Пес вильнул хвостом, но сразу же вскочил и глухо зарычал, предупреждая, что кто-то идет.

– А, вот ты где! – огромная фигура застыла на пороге.

– Жан-Жак? – голос звучал холодно. – Что тебе надо?

– Сказать, что твоя взяла. Вот, – он подошел и протянул пачку ассигнаций. – Как договаривались. И еще премия от факультета. Копен обещал.

– С чего вдруг такая неслыханная щедрость?

– Тебе что, деньги не нужны?

– Смотря что за эти деньги придется делать, – Франсуаза опустила руку, удерживая готового броситься на обидчика пса.

– Ничего! – буркнул Жан-Жак. – И говорить ничего не надо.

– Ах вот оно что! – рассмеялась Франсуаза. – Тебя прижали, и ты решил откупиться?

– Я просто отдаю тебе то, что должен! – вспылил верзила.

Желая побыстрее отдать ассигнации, он двинулся на Франсуазу, но сразу же замер, остановленный глухим рычанием пса.

– Убери свою шавку, – потребовал Жан-Жак.

– И не подумаю!

– Бездна тебя возьми! Ты же сама хотела получить деньги! – завопил он.

– Тише! – Франсуаза оглянулась. Благо в библиотеке они были одни. – Я хотела получить их за работу, а не за ложь!

– Никто не заставляет тебя лгать! Просто скажи, что попросилась на практикум, и все!

– И все? – девушка закатила глаза. – Боже, как мало тебе надо, чтобы ты изменил свое мнение!

– Это не только мое мнение, Франни! Ты же понимаешь, что никто в академии не хочет скандала…

– Связанного с тем, что женщина проводит практикумы по некромантии? Ясно, – она горько усмехнулась.

– Так ты возьмешь деньги?

Франсуаза прикусила губу. Первый порыв швырнуть ассигнации в лицо обидчику прошел, уступив место здравому смыслу.

– А почему бы и нет? – она пожала плечами. – В конце концов, я их честно заработала!

Она пересчитала купюры, попутно убедившись в отсутствии магических меток на них, и спрятала в сумку.

– Надеюсь, тебе не надо повторять то, что надо сказать этому Богарне? – хмуро поинтересовался ассистент декана.

– Не думаю, что он меня еще вызовет.

– Еще?

– Он допрашивал меня вчера, и я сказала, что просто присутствовала на практикуме в качестве приглашенной, – Франсуазе доставило особое удовольствие наблюдать, как меняется выражение лица собеседника. – Видишь ли, Жан-Жак, есть люди, которые лояльны к академии независимо от того, сколько им платят. Так и передай декану, впрочем, не надо передавать, я уверена, что он сейчас подслушивает наш разговор!

Не дожидаясь ответа, она стремительно направилась к дверям, распахнула их.

– Декан, надеюсь, вы не станете возражать, если я пропущу лекции сегодня? – обратилась Франсуаза к профессору, который не успел отскочить и теперь потирал лоб.

– Да, конечно, я предупрежу Ле Шовена…

– Благодарю вас! Бонни, идем!

Спустившись по лестнице, Франсуаза вышла. Долгое время она бесцельно бродила по улицам города, стараясь успокоиться. Она никак не могла понять, что же разозлило ее больше: сам факт подкупа или то, что за молчание ей заплатили гораздо больше, чем за несколько лет работы в академии. Крамольная мысль рассказать все капитану Богарне закралась в голову, но Франсуаза сразу же отбросила ее.

Как бы ни складывались отношения на кафедре, дочь графа д’Эгре знала, что такое честь, пусть сейчас речь шла не о человеке, а об учебном заведении.

Бонни ткнулся холодным носом в ладонь. Девушка кивнула:

– Ты прав, малыш, не стоит грустить, ведь у нас есть деньги, и ты получишь сегодня сахарную косточку.

Пес завилял хвостом и потрусил по направлению к набережной. Невольно улыбнувшись неподдельной радости друга, Франсуаза направилась за ним следом.

Полуденные улицы были полны народу. Мелкие клерки, слуги и горничные – все куда-то торопились. Мимо них, брызгая грязью из-под колес, то и дело пролетали экипажи, кони фыркали, а возницы кричали: ”Поберегись!”

Чем ближе подходила Франсуаза к реке, тем более чинной становилась публика. Слуги и клерки сменились господами и дамами, медленно прогуливавшимися вдоль набережной. Те же горничные не смеялись и перекрикивались, а, потупив взгляд, шли за хозяйками, иногда украдкой кивая друг другу.

Одиноко идущая Франсуаза вызвала недоуменные взгляды и перешептывания. Она заметила, что какая-то престарелая дама указала на нее зонтиком, а мужчина в костюме в тонкую полоску фривольно подмигнул.

Девушка поморщилась и поспешила отвернуться. Облокотившись на нагретый солнцем каменный парапет, она подняла голову, разглядывая пока еще зеленые листья клена. Их края уже начинали наливаться золотом, напоминая, что осень не за горами.