Седьмая сестра

В кронах деревьев прошелестел ветерок. Видимо, он и принес запах гари… и отзвуки крика — крика смертельно раненого человека.

— Это там, — моментально отреагировал Сергей. — Туда, быстро и тихо… по возможности.

Всё встало на свои места. Есть командир, есть приказ. Отряд снова стал единым целым.

Они шли, утопая в снегу, кое-где по щиколотку, кое-где по колено. Где-то в лесу стучал дятел, временами опадал с ветвей снег. Дымом тянуло все отчетливее, а вот криков больше не слышалось…

Лес стал редеть — впереди виднелся просвет, поле или вырубка. Еще метров сто…

Сергей встал как вкопанный.

Перед отрядом открылась поляна. Снега на ней было меньше — видимо, открытое место. По поляне разбросано четыре домика — три слева стояли почти в линию, один справа. Все были деревянными, под толстыми соломенными крышами… были — сейчас три горели вовсю, четвертый чадил. Чуть дальше виднелось полусгоревшее сооружение покрупнее, на уцелевшей крыше видно, что она покрыта дранкой — да это же водяная мельница, вон и водяное колесо видно, и речушка журчит, несмотря на холод… Дома огорожены хилыми заборами — не столько от людей, сколько чтобы скотина в огород не забредала. Вон сарай, еще один… Прозвучало заливистое и почему-то показавшееся совсем неуместным «кукареку!!!»

Неуместным было и то, что заставило остановиться и вытаращить глаза.

Поляна была усеяна телами. Люди в простой домотканой одежде, кто-то в шерстяных накидках, один… о боже мой, в кольчуге, старой и ржавой! Много, десятка два. Есть даже женщины. Вон, один пошевелился… еще один… виден пар от дыхания… но большинство лежат неподвижно — снег тут и там усеян багровыми пятнами.

В центре поляны свалена куча какого-то барахла. Серебряный подсвечник, какая-то чаша, вон валяется медальон…

А рядом стоят они.

Не люди.

Три огромных бугая, ростом метра два с половиной, не меньше. Бурая кожа, длинные руки, немытые черные волосы, собранные на затылках хвостами, грубые черты лица… и клыки в пастях. И несёт от них нещадно — воняет так, что даже тут чувствуется.

Одеты они в какие-то куртки из шкур, на груди у всех троих что-то вроде грубой эмблемы — синий круг, в нем полумесяц остриями вниз, в который бьет молния. У всех окровавленные топоры, а у одного еще и с ручкой, усаженной какими-то клиньями… Боже, это ж зубы! Клыки!

И четыре человека. В латах! Латах! С мечами и щитами! С мечей капает кровь — в общем, и так ясно, что всё, что тут творится, сотворили эти семеро, ни у кого из них ран нет. Щиты — красные, на них нарисованы располовиненные черепа, а над черепом — кость… Что вообще тут происходит???

Кажется, эти чудища даже не заметили, что они не одни. Между ними явно шла ругань — несколько секунд, и стало понятно, что ругаются бугай с клыкастым топором и один из людей, солидный седовласый крепыш с коротко стриженой бородкой. Остальные, судя по всему, ждали, но были готовы вступиться — бугаи за своего главаря, люди — за своего.

Пашка мельком взглянул на Сергея… и поразился. Лицо Сергея было совершенно белым, а в глазах плескалась такая ярость, какую Павел не видел и за четыре года войны. Точнее — видел. Один раз. В той белорусской деревушке, где они еле успели отпереть горящий сарай, из которого толпой хлынули задыхающиеся люди, на многих из которых горела одежда.

— Я не знаю, где мы, — Сергей говорил одними губами, но слышали его все. — Может быть, мы уже сдохли, и это наш личный ад. Но вы как хотите, а я сейчас буду их рвать на куски. Всех. Будь хоть это сами черти.

— Говори, командир, — негромко отозвался Витя.

— Витяй, бугаи твои. Первым их главаря. Пашка, ты поможешь. Ребята, остальным лучше в головы — у них латы, мы не знаем их прочности. Седой — мой.

Среди латников и чудовищ возникла пауза. Судя по всему, кто-то заметил отряд — один за другим люди замолкали и оборачивались.

— Огонь, — выдохнул Сергей.

Метров тридцать-сорок — расстояние для пистолетного выстрела. Винтовочная пуля на таком расстоянии, как оказалось, прошивает насквозь даже эти самые латы…

Громадины повалились почти сразу — Витя стрелял на поражение, четырехлетний опыт позволял играть на «дегтяре», как на скрипке Страдивари. Когда он перенес огонь на латников, оставалась еще почти треть диска. Первый же выстрел Сергея вышиб мозги седовласому, и тот бессильно повалился на и без того залитый кровью снег. Из остальных двое подняли мечи и бросились вперед, но повалились под пулями, а третий вскинул лук, но получил пулю от Жени точно в центр лба…

Бойцы бросились к домам.

— Пашка, Кирилл, осмотритесь! Остальные — ищем живых! Готовьте перевязочные пакеты!

Сергей рухнул на колени перед одним из раненых, парнем на вид лет двадцати в грубоватой крестьянской одежде, вытаскивая из кармана перевязочный пакет. Тот, видимо, поняв, что опасность миновала, силился подняться, зажимая рукой раненый бок.

— Тихо-тихо-тихо! Лежи, парень, сейчас мы тебе поможем!

Парень разлепил губы — было видно, что ему очень тяжело.

— Они… грозили… кулаком Черного Владыки… искали… Азалара… поссорились…

Сергей разматывал бинт.

— Тенистая… Долина… Оккупанты…