Седьмая вода

Он схватил Ольгу за бедра так сильно, что наверняка от такого должны были остаться следы. И вид его побелевших от напряжения пальцев на ее теле вызвал у меня приступ тошноты. Прижав руку ко рту, я попятилась назад и, развернувшись, метнулась к выходу. Практически налетела на собственные пакеты, но вовремя их заметила. Тщательно подобрав все, выскользнула из квартиры и заперла дверь. В лифте я уставилась на загорающиеся убывающие цифры этажей и совершенно отчетливо понимала, что смотрю на них в последний раз. Больше никогда и ни ради чего на свете я не вернусь ни в этот дом, ни к этим людям. На улице я бросила ключи в один из пакетов и все вместе с силой зашвырнула в ближайший мусорный бак. Шла по улицам, глядя на дома так, словно вижу в первый раз, потому что на самом деле перед глазами так и стояли побелевшие пальцы моего бывшего будущего мужа, остервенело впивающиеся в женскую плоть. Чужую женскую плоть. И все ждала, когда же придут слезы. Они ведь должны быть? Почему же мои будто застряли на полпути, больно распирая грудную клетку и сдавливая горло, мешая дышать, но так и не желали проливаться. Волновало ли меня тогда, как давно Марк и Ольга обманывают меня? Нет. Хотела ли знать, есть между ними чувства, или это просто физиология? Нет. Думала ли о том, что лучше бы я не приходила, не видела, не знала… Нет, точно нет. Плевать было и на то, почему Марк выбрал именно Ольгу из всех женщин мира, и как же так получилось, что она его не отвергла. Какая мне уже разница! Два взрослых человека сделали свой выбор, совершили поступок, один раз или много — мне больше нет до этого дела! А то, что это были те, кому я верила, любила, мечтала видеть рядом всю жизнь… это лишняя информация. Не заметив, что дошла почти до центра, я остановилась у огромного окна одного из баров. На улице было уже темно, и я уставилась на собственное отражение в полный рост в идеально натертом стекле. Я смогу, переживу, это все не конец света… вот только почему, почему это должно было случиться со мной? Есть что-то такое во мне самой, что заставляет людей причинять мне боль тем или иным образом? Что-то неправильное или раздражающее? Я жестокая? Чрезмерно заносчивая или нелюдимая? Холодная, некрасивая, нежеланная? Какая?

Рядом остановился подвыпивший парень и нахально обхватил меня за талию.

— Красавица, ты чего тут одна скучаешь? — сказал он громко и обдал меня запахом алкоголя. — Пойдем со мной! Выпьем по пять капель, посидим, пообщаемся!

— Красавица, — пробормотала я, все еще глядя на наше общее отражение.

— Ага, — с готовностью кивнул парень. — Я в тебя с первого взгляда влюбился! Пойдем, пойдем, я тебе сейчас все расскажу!

Он еще крепче обхватил меня за талию и потянул за собой ко входу в бар. И мне неожиданно стало плевать, куда сейчас идти и с кем. И на то, что его слова — это просто пьяный бред. Идти домой, в пустую квартиру, и пребывать там погруженной в свои мысли было невмоготу. Почему мне тогда и в голову не пришло пойти к маме и выплакаться? Наверное, до сих пор срабатывало привитое с малых лет отцом — беречь маму от всего. Это с ним я делилась всем, ничего не утаивая, а когда его не стало — просто научилась всегда оставлять все в себе. Поэтому мне оказалось проще пойти с чужим человеком, которому можно рассказать все без утайки, как попутчику в поезде. Все потому, что ему все равно, потому что это никак его не ранит, и он, скорее всего, уже наутро забудет обо всем.

Не слишком хорошо помню, как передо мной появился коктейль. Просто в голове зашумело, и вдруг оказалось возможным говорить обо всем. И я говорила. Пила и рассказывала обо всем. О нашем переезде сюда, о гибели папы, о появлении Арсения и даже о том, как же он мне понравился вначале и как мучал потом. И о Марке с Ольгой. Хотя после того, что сделали они, все поступки Арсения уже не казались мне такими уж ужасными. Он даже если и делал гадости и всячески ущемлял меня, но делал это откровенно и не притворялся близким человеком, чтобы потом ранить больнее. Парень слушал меня, изредка вставляя едкие фразочки и матерные замечания, и раз за разом освежая мой коктейль, но мне было плевать. И на то, что он давно пересел ко мне и обнял за плечи, прижимая к себе. Я просто откинула тяжелую голову ему на плечо и продолжила свой рассказ. И в какой-то момент меня накрыло приступом злости. Она прорвалась сквозь страдания, обиду и стала вдруг основной эмоцией, которую я испытывала. Мне срочно захотелось сделать хоть что-то… что-то такое, что способно тоже причинить боль. Только я не знала что. Пойти и наброситься на Ольгу с кулаками? Кричать им, какие они твари подлые? Разбить Марку его машину и разгромить ту самую квартиру, которую он осквернил, трахая на НАШЕЙ постели Ольгу? Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не появился Арсений, которому наверняка позвонили какие-нибудь знакомые, которых у него был если не весь город, то три четверти точно.