Седьмая вода

— Куча трупов из этого вышла! — молодой Аркан ненавидел, когда ему напоминали тот случай, уж больно паскудно становилось на душе. — И вообще… Одно дело отразить пиратский набег и совсем другое — управлять герцогством! Знаешь, Гильом, мне сдается — твои приятели просто не видят реальности за своими амбициями. Тоже мне, бунт молодого поколения… Они думают, что поддержав меня, потом хапнут славы, денег и должностей, вот и всё. А мои личные заслуги тут не имеют никакого значения. По старой дружбе, Гильом, я на тебя не обижусь. Но ты так и передай Реджинальду Варнифу, что я — неподходящий кандидат на роль его марионетки.

Смущенное лицо Гильома дало понять, что с Варнифом Тиберий Аркан попал в самую точку. Вот кто был заводилой и организатором! Рем развернулся на каблуках и зашагал прочь.

Конюшня была, можно сказать, в двух шагах. Парень подошел к двери, по обеим сторонам которой горели фонари, и шагнул внутрь. Запах сена, конского навоза и свежеоструганных досок защекотал ему ноздри, и Рем направился вдоль стойл с лошадьми, чтобы отыскать конюха. Лошади фыркали и косились на человека.

Аркан прошел всю конюшню но так никого и не встретил.

— Да куда ж все запропастились-то, черт бы их побрал?

Как минимум два работника должны дежурить тут постоянно!

Все больше распаляясь, он двинулся ко второй двери, и запнулся о ведро, с шумом и грохотом обрушившись на кучу инструмента. Конечно, Рем саданулся и раненым бедром, и рукой, и испачкал камзол в конском навозе!

Выбравшись из конюшни он представлял собой жалкое зрелище… Матерясь и костеря всё на свете, парень двинулся в обход, чтобы найти конюхов и задать им перцу.

Дождь полил с новой силой, и Рем спрятался под скат крыши, прислонившись к стене.

— Эй, друг… — сказал кто-то совсем рядом.

Парень обернулся и увидел двух типов категорически подозрительной наружности. Гирька уже выскальзывала из его рукава, когда кто-то двинул палкой парню под коленки, и свалил на землю. Типы тут же кинулись его вязать, а тот, который стоял сзади, нахлобучил Рему на голову мешок.

Аркана тащили куда-то, ноги волочились по мостовой, потом по жестким доскам. Вскоре рыбная вонь, плеск волн и грязные ругательства дали ему понять, что угодил он в нешуточную передрягу.

II

Днище корабля воняло тухлыми водорослями, испорченной рыбой, гниющими досками. К этой вони добавлялись ароматы пары дюжин людей, которые имели удовольствие находиться здесь вторые сутки, без доступа к элементарным гигиеническим удобствам. Конское дерьмо на камзоле по сравнению с окружающими миазмами ощущалось наименьшим из несчастий.

Рем, наверное, еще долго пролежал бы в ступоре на вонючих досках, но из прострации его вывели чьи-то жадные руки, обшаривающие карманы камзола и штанов.

— А ну-ка тихо!!! — взревел юноша и схватил обладателя рук за запястья, одновременно подскакивая.

Вскочить ему не удалось: Рем ударился головой о доски палубы, до которых оказалось гораздо ближе, чем хотелось бы, и, наверное, набил себе здоровенную шишку. Воспользовавшись его замешательством, проходимец вырвался и по-паучьи, на четвереньках, перебрался в дальний угол.

Глаза постепенно привыкли к полумраку корабельного трюма, и Аркан осмотрелся. Публика тут обитала совершенно разная.

Первым внимание привлек грузный парень, который полулежа привалился своей мощной спиной к какой-то балке, сложил руки на объемном брюхе и всем своим видом демонстрировал апатию и полное безразличие к окружающей действительности. Белесые волосы, румяные щеки, характерная светлая одежда с вышивкой по рукавам и вороту — всё это выдавало в нём северянина. И совершенно непонятно было, какого черта северянин забыл в этом трюме?

Второй персонаж смотрел на Рема в упор, открыто и прямо. Казалось, он подумывал над тем, чтобы завязать разговор, но инициативы пока проявлять не собирался. Его возраст определить было невозможно, поскольку жесткое, как будто вырубленное из гранита лицо было отмечено несколькими шрамами, а седина терялась в длинной спутанной шевелюре пепельного цвета. Голубые умные глаза могли принадлежать как сорокалетнему мужчине, так и семидесятилетнему старику. Но тело у него было вовсе не стариковским: тугие мускулы и жилы, и шрамы, огромное количество шрамов. Шрамы были видны отлично — из одежды на суровом дядьке были только потертые кожаные штаны.

Эти типы держались особняком. А еще были две очевидные группировки. Одна, в сторону которой отполз неудачливый вор, кучковалась в носовой части корабля, и рожи у этих пятерых субъектов были насквозь уголовными. Может быть Рему показалось в полумраке, но на предплечьях парочки из них мелькнули характерные узоры, которыми метят друг друга бывалые каторжане и сидельцы из имперских тюрем. Да и говорок слышался характерный — ни черта не понятно, о чем идет речь.