Седьмая жена

Нет, никакой гордости он не испытывал от того, что она верно любила его одного, а свой роскошный и блистательный мир ненавидела и отвергала. И ее уверения в том, что до него она вообще не знала любви, не грели ему сердце. Она говорила, что вышла за своего первого мужа, как прыгают в первый попавшийся лифт, не успевая заметить, что он не поднимается до нужных тебе этажей. Она так боялась, что он все узнает про нее и она не сможет больше верить в его любовь. Узнал ли он? Нет, никогда, уверяла его жена-5. Мать приехала на их свадьбу одна, уже под видом тети Кларенс. А детей она привозила к бабушке и дедушке не чаще двух раз в год. Но когда мальчики подросли, она запретила своему знаменитому отцу играть с ними и показываться им на глаза. Потому что потом они могли узнать его на экране телевизора, на конверте с пластинкой.

Но Антон не верил. Он думал, что и муж-5-1 в какой-то момент случайно узнал правду. Может быть, окруженный облаком славы отец так же взмолился, чтобы дочь пришла на его пятидесятилетие. И муж-5-1 так же подслушал и проследил. Когда у него начался роман с черной кассиршей из банка? Да-да, даты почти совпадают, десять лет тому назад. Наверное, муж-5-1 узнал, но был так раздавлен, что не мог признаться жене. Наверное, тогда у него и появился этот прямой взгляд вперед, взгляд, означавший «мне дела нет до чужих страданий».

О, как Антон понимал его теперь. И как понимал его выбор: внизу, поглубже, простую кассиршу, из угнетенного меньшинства. Как остро ощущал он сходство их судеб и не стыдился его, когда входил в стеклянную дверь парикмахерской, под вертящийся цилиндр цвета французского флага, и Пегги приветственно позвякивала ему ножницами над головой клиента – да-да, Пегги, он хотел, чтобы она навсегда осталась в памяти только под именем, без номера шесть, который ей полагался, – а он смотрел на нее каждые две секунды, выглядывал из-за края журнала, пока ждал своей очереди, и благодарил судьбу за то, что мужчинам не возбраняется бриться хоть каждый день и никакой местный блюститель нравов не сможет состряпать из этого сплетню на длинных ногах.

Через два дня Антон вылетал с Мусорного острова в Лиссабон, а оттуда в Лондон, перегруженный фотообъективами, фунтами, рублями, инструкциями, провожаемый всей своей вернувшейся с того света командой и вездесущим, всезнающим адмиралом.

Радиопередача, подготовленная во время полета над Европой (Парижский террорист)

Как выяснилось впоследствии, в тот день большой и новый прыщ выскочил у Жюльена прямо под глазом, и участь городского судьи была решена. Но оставалось еще полторы тысячи франков, которые нужно было использовать с максимальной отдачей. Потому что Жюльен был беден и знал цену деньгам.

Он отправился в одно кафе на улице Гей-Люссака, где всегда толпились безработные актеры, неудачливые агенты, операторы, снимавшие свадьбы, режиссеры, кормившиеся рекламными роликами. Оператор, выбранный Жульеном, никак не мог понять, чего хочет от него молодой человек. Заснять его обычный день? Как он встает, как завтракает, как выходит на улицу? И что потом? Сделать получасовой документальный фильм, продать его телестудии и половину выручки отдать Жюльену? Но кто же станет покупать документальный фильм о никому не известном молодом человеке? «Если не купят, значит, я потеряю мои деньги, – объяснял Жюльен. – Но вы-то не останетесь в проигрыше. Полторы тысячи франков за день работы – не так уж плохо, а? Половину я заплачу завтра утром, когда мы начнем съемки, а половину оставлю для вас у нотариуса. Вы ведь не откажетесь пойти со мной к нотариусу и скрепить нашу сделку печатью на договоре?»