Седьмая жена инквизитора

Курт сидел неподвижно, его лицо было равнодушным и спокойным, и я признала, что ожидала другого. Что он хотя бы будет взволнован — но нет. Его грудь обнюхивало чудовище, а мой муж по отчаянию и бровью не вел, словно вместо оборотня была та карманная собачонка, которую столичные барышни носят на руках, и я поняла, что ему действительно все равно. Оборотень может сейчас перегрызть ему глотку — что ж, на этом проклятие закончится, он умрет и освободит меня. Приоткрылась было дверь в кабинет, заглянул кто-то из коллег Курта и, охнув, замер с разинутым ртом.

— Идет оперативная разработка, — лениво сообщил Курт, даже не обернувшись в его сторону. — Все в порядке, дверь закройте.

Дверь закрыли так, что по всему зданию отозвалось. В коридоре послышался топот удаляющегося человека — наверно, неожиданный свидетель побежал рассказывать каждому встречному и поперечному о том, что творится с согласия Курта Лансеберга. Манфред обнюхивал грудь Курта, даже легонько лапой толкнул. В глазах оборотня плыла тревожная зелень — ему очень не нравилось то, что он вынюхал. Изящная лапа гончей вновь мягко толкнула Курта, нырнула в груду шерсти, и по кабинету прошел ветер. Я вдруг увидела ночное небо, переполненное звездами. По небу бежал огромный белый волк, катя в лапах полную луну, похожую на серебряную монету — от него веяло такой любовью и теплом, что все, испытанное мной за эти дни, сделалось маленьким и незначительным. Воздух пах сосновой смолой и травами, звезды смеялись и пели, и я знала, что белый волк защитит и поможет.

Его не надо было звать. Он всегда был здесь.

Очнувшись от наваждения, я увидела, что Манфред снова сидит за столом, вытирая рукавом вспотевший лоб. Он побледнел, тяжело дышал, и было ясно, что обращение здесь, в департаменте, окруженном множеством защитных заклинаний, далось ему с трудом. Курт сидел с прежней невозмутимостью — придвинув к Манфреду кофейник, он осведомился:

— Ну как?

— Вы, ваша милость, смельчак! — одобрил оборотень, налив чашку кофе и осушив ее одним глотком. — Дед бы мой вас увидал — ох, удивился бы!

— Чему удивляться? — спросил Курт. Покосился на меня, словно проверял, все ли в порядке — а я смотрела на оборотня и видела белого волка, бегущего среди звезд. Видела жизнь без оков, свободу и стремление к счастью. — Чего бояться? Я знал, что ты не сделаешь ничего плохого.

Манфред посмотрел на инквизитора с искренней благодарностью. Это спокойное доверие удивляло его и внушало уважение.

— В вас этой дряни полно, ваша милость, и она все разъедает изнутри, — серьезно сообщил он. — И пытается выбраться вот, в нее, в вашу жену, но как-то опасается, что ли. Вроде бы ей и надо вылезти, но не вылезается.

Я понимающе кивнула.

— Это похоже на разумное существо, — заметила я. — Она будто знает, что было вчера, и не хочет повторять.

— А что было вчера? — живо осведомился Манфред. Теперь оборотень держался увереннее, словно окончательно убедился в том, что инквизитору можно доверять, и он теперь не магическая тварь, которую преследуют и прогоняют, а почти коллега, которому доверяют.

— Вчера я вырвал такую летунницу из своей жены, — объяснил Курт. — Теперь эта дрянь действительно опасается. Поняла, что ее обнаружили, и решила пока не нарываться.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я. Вряд ли ему было хорошо и радостно, когда летунница искала выход и не находила. Но мой муж по отчаянию только плечами пожал.

— Вроде бы как всегда, — признался он, и Манфред тотчас же заявил:

— Ваша милость, вы это, вы не это! Не геройствуйте. С такой гадостью надо себя поберечь.

Курт согласно кивнул. Улыбнулся.

— Ты что-то еще почувствовал? — осведомился он. Манфред вздохнул.

— Я хотел вынюхать того, кто эту летунницу запустил. Ни следочка, ваша милость, вы уж извините, но нет. Не нашел. Но знаете, от нее чем-то травяным пахнет. Как в степи. Широкая такая степь, солнцем прогрета… так бы и бежать через нее.

Курт вздохнул, и от него едва заметно повеяло разочарованием. Нет, он не надеялся на то, что какой-то оборотень разберется с тем, с чем не могли разобраться академики и специалисты — и все-таки, пусть самую малость, но все же надеялся. И я надеялась.

Ну ничего. Будем действовать дальше. За несколько часов мы смогли узнать больше, чем за несколько лет.

— Понимаю, — кивнул Курт. — Ладно, спасибо за помощь. Не смею больше задерживать.

Манфред сцапал с блюда последний сендвич с ветчиной и был таков. В кабинет заглянул инквизитор в застегнутом на все пуговицы мундире, посмотрел вслед оборотню тревожным взглядом и озадаченно спросил:

— Это вот… оно?

— Оно, — вздохнул Курт, поднимаясь из-за стола. Я последовала его примеру. — Все в порядке, я расследую новое дело. Это мой официальный помощник.

Брови инквизитора взлетели вверх так, что едва не сбили кудрявый чуб цвета воронова крыла.

— Бывают же чудеса! — произнес он. Да, бывают — и главное чудо мы совершим, когда Курт избавится от летунниц.