Седьмая жена

Он свернул на боковую тропинку и уехал в сторону леса.

Антон и Толик взяли лопаты и принялись песочком выравнивать въезд с дороги на доски моста.

Первым от деревни показалось стадо коров. Всенародная солдатка Валентина подгоняла их сзади ласковыми уговорами – «Шнель! шнель!» Увидав преображенный, выплывающий из тумана свинарник, она изумленно ахнула и обернулась к двум строителям-рекордсменам, скромно сидящим в сторонке.

– Неужто выдержит?

– Мотоциклетка проехала – осталась довольна, – лукаво сказал Толик.

Коровы недоверчиво, одна за другой, потянулись в распахнутые ворота, застучали копытами по доскам.

– Мы же на той стороне почитай уже месяц не пасли, – объясняла Валентина. – По старому мосту – страшно, а вброд – вода уже высока, сносит. Вот спасибо, ребятушки, вот скотине радость-то какая!

Потом прикатил на велосипеде школьный прогульщик, Ваня Шуткоплохов. Увидел постройку, свистнул, умчался назад разнести новость. И тогда уже потянулась остальная деревня – стар и млад.

Прибежали новобрачные, Анисим и Агриппина, трясли строителям руки, говорили, что не ждали такого подарка к свадьбе.

Приехал на телеге Федя-партизан, привез солдата Онуфрия, смело вдруг повесившего на грудь звезды вперемежку с крестами.

Пришла Катерина-доводчица, с чистым листом бумаги, свернутым в трубочку, и через эту трубочку разглядывала мост с высотки, как Наполеон.

Саша и Маша прибежали улыбающиеся, смахивая со щек зазевавшихся, самых азартных клопов, тут же нарезали свежих веников, принялись выметать щепки и стружки.

Володя Синеглазов прошел вермонтскую диковину взад-вперед, несколько раз, насквозь, выискивая, нет ли какой неправды.

Дошкольные детишки топотали внутри, носились в косых лучах встающего солнца.

И наконец, для довершения ликования, с пригорка тихо скатился «фиат-жигуль».

Он въехал в ворота доверчиво, как в гараж, остановился, дал ребятне набиться внутрь и на капот, выкатился на той стороне. И пока он разворачивался там, чтобы ехать обратно, сообразительный Толик сбежал к воротам и натянул поперек чистый бинт из солдатского санитарного пакета.

«Фиат-жигуль» красиво прорвал белую ленточку и остановился на обочине.

Ребятня посыпалась наружу.

Мелада вышла следом, сняла перчатки, пошла навстречу Антону.

– Что здесь происходит? Неужели это правда? Вы соорудили эту прелесть своими руками? Вдвоем с братом? Я не могла поверить… Сюрпризам нет конца… Что еще вы умеете делать, заморский спец на все руки?…

Они стояли, сцепив пальцы, глядя друг другу в глаза. Он изо всех сил сдерживал себя, пытался не дать клокочущему в груди торжеству вырваться диким индейским воплем. Острый любовный росток тыкался без разбору во все стороны, как вилка в руке пьяного. Казалось, они ждали только криков «горько», чтобы начать целоваться и обниматься прямо сейчас, на людях.

Но вместо криков они услышали рев мотора.

Как задымленный дракон, как сорвавшаяся с места доменная печь, как гибрид танка и курятника, как поставленный на гусеницы вулкан, появился на вершине пригорка «Псковитянин».

Дети притихли, взрослые попятились, Федя-партизан взял лошадь под уздцы, потянул ее в кусты.

Туча закрыла недолгий солнечный просвет, принесла ветер.

«Псковитянин» постоял минуту, словно упиваясь всеобщим испугом.

Потом ринулся вниз, в сторону моста.

Мелада едва успела добежать до автомобиля, прыгнуть на сиденье, уехать в придорожный репейник.

– Нельзя! – закричал Антон, выбегая наперерез несущейся громаде. – Тебе нельзя! Для тебя – брод! Так нечестно!..

Толик налетел на него головой вперед, как заправский квотербек, подхватил на плечо, выкинул в сторону из-под накатывающейся гусеницы.

Куриная башня ударилась о притолоку ворот, разлетелась белыми кудахтающими хлопьями.

«Псковитянин» исчез внутри свинарника.

Дым и пыль повалили в окна.

Застонали балки и крестовины, заверещали доски.

На какую-то долю минуты – когда «Псковитянин» появился на другом берегу – у всех мелькнула надежда, что пронесло, что невероятный Вермонтский мост выдержал и это несправедливое испытание.

Но трактор тут же врубил задний ход и снова исчез внутри дощатого туннеля.

Обезумевшая машина начала таранить стены изнутри.

В воду полетели оконные рамы, щепки, куски крыши.

С пятого, с шестого, с десятого удара гусеница перерубила-таки нижнюю несущую балку, на минуту высунулась в пролом и тут же начала вываливаться наружу, извлекая за собой весь огнедышащий, самоходно-самогонный, из будущего нагрянувший агрегат, переламывая надвое свинарник, сминая заодно и сваи старого моста…

Столбом брызг и пара встретила река нежданную добычу.

Волны окрасились радужными мазутными разводами.

Мычали отрезанные на дальнем берегу коровы.

В долгое плавание к Чудскому озеру отправились огуречные плети, яичная скорлупа, оглушенные белобрюхие рыбки, букеты опят на бревнах, кепка с торчащими флоксами.

Сам тракторист выбрался из торчащей над водой кабины, уплыл на другой берег.